Сумерки не наступят никогда. Елена Блосфильд
он долго жил. Если, конечно, он не находится за океаном и его что-то не держит там.
– Да, – сказал директор. – Но он не человек.
– Что вы там ему запрограммировали, какие следы он мог оставлять? Где его искать? Что он вообще способен делать? Как он хочет жить?
– У него нет желаний. У него есть программа.
– Значит, мне необходимо ознакомится с этой программой, чтобы представить, зачем он ушел и куда пошел. Только так я смогу напасть на его след, если, конечно, он не уехал из страны.
– Хорошо. Приходите завтра в институт, я вас познакомлю с нашим специалистом, моей правой рукой, который знает программу. Но…
– Что? – спросила я.
– А, так, не важно.
– И еще вопрос. Как я могу узнать его?
Директор вопросительно на меня посмотрел.
– Никак, – произнес он. – Хотя, если с ним пообщаться, то видно, что он не человек. Странности видны. И в разговоре, и в поведении. Хотя чёрт знает что с ним случилось за эти два года. Может, он так адаптировался, что его и не отличишь.
– Насколько я поняла, это мужчина, – уточнила я.
– Это экземпляр. – Директор посмотрел на меня и уточнил: – Ну да, выглядит он, как мужчина. Во всех смыслах. Мы уж постарались.
– Он знает, что он робот? – задала я еще один вопрос.
– Да, конечно. Мы первым делом ему сообщили, что он рожден не так как все люди, а в пробирке.
– Что за чушь! – воскликнул министр.
– И еще сказали ему, что он не человек.
– Ну вот, теперь ясно. Он обиделся и ушел искать себя. То есть доказывать себе и людям, что он человек.
– Мы показывали ему процесс создания таких, как он. Ведь он не один… – Тут директор замолчал.
«Сколько же всего у них там таких роботов?» – подумала я и сказала:
– Мне нужна его фотография. И я хочу посмотреть, где и как он жил. Весь процесс. И еще. Я хочу увидеть других, которые другие… вы понимаете? Иначе я не возьмусь за это дело, – предупредила я. – И никто не возьмется.
Отказаться от дела было равносильно заявлению об увольнении. А увольнение для агента означало смерть – или медленную, от бездействия, безысходности и депрессии, или же быструю – насильственную. Но директор не знал об этом, и я его просто припугнула. Министр понял мою уловку и подмигнул мне.
– Вижу, вы настоящий агент, и уверен, что вы справитесь. Я верю в вас, – сказал он, улыбаясь.
– Вы всё увидите завтра утром. У нас подробное досье на сбежавший экземпляр. Приезжайте к нам в институт, я вам все покажу, – пообещал Адольф Иванович. – Я могу идти? Я всё рассказал… – пробормотал директор, обращаясь к министру.
– Почему не сегодня? – спросил мой отец.
– Сегодня уже всё закрыто. Мы выключаем все экземпляры, все оборудование, потому что сотрудников у нас мало и они работают по утрам, а вечером никого нет. Только дежурные. Чтоб показывать, нужен весь персонал, иначе… не дай бог…
– Что ж… До свидания, Адольф Иванович. До свидания,