Хмель. Алексей Черкасов
себя двоеперстием, Филарет кидался в самую гущу битвы и рубил, рубил антихристов во имя вольной волюшки!
Не раз Емельян говорил Филарету:
– Помолимся, брат, чтобы укрепить дух и побить ворогов-супостатов, опеленавших Русь железом. Народ в ярме, а бары в золоте да в холе. Нашей кровушкой питаются, а мы слезами исходим.
И они молились. Плечом к плечу. А потом брались за пищали, шашки, за деревянные рогатины с железными наконечниками и бились с царским войском до последнего вздоха.
Не одолели крепость царскую и боярскую – силы не хватило…
Емельяна упрятали в железную клетку и повезли на казнь; Филарету удалось бежать в Поморье, где он впоследствии утвердил свою крепость веры.
С Поморья общиною бежали в Сибирь…
И вот встреча с беглым каторжником, барином…
«Чем же не потрафил царь-батюшка барину? Чего не поделили? Холопов аль добычи и власти?» – думал Филарет.
Он подошел к пепелищу – в белых холщовых штанах и в продегтяренных поморских мокроступах на босу ногу, опираясь на высокий посох с золотым набалдашником.
Огляделся.
Золотой крест тускло поблескивал.
Лопарев впервые увидел старца-духовника такого вот торжественного, важного, как сама вечность.
Минуты три старец к чему-то приглядывался, принюхивался, поводя головою.
«Спугнул, должно, ведьму Ефимию, – подумал старец, видя, как барин испуганно сгорбился возле колеса телеги. – Ох, искусительница! Как змея, явится и, как змея, уползет – следа не сыщешь».
Тяжко вздохнул. Грех, грех!
Поверх белой из тонкого холста длиннополой рубахи опоясан широким кожаным поясом со множеством кармашков, где старец хранил часть золотой казны общины.
Дорога дальняя, и золота у общины немало, а живут своими харчами. И на Волге урожай вырастили, и вот на Ишиме соберут урожай, а золото тратят в крайнем случае.
Шурша крылами, на старца налетела летучая мышь и прицепилась к белой рубахе.
– Изыди, тварь!
Постоял возле пепелища, прислушался к чему-то.
– Не спишь, Александра?
– Не сплю, отец.
– Ишь, бормочет Ишим, а ветру нет.
Подошел ближе, поглядел на Лопарева, вздохнул:
– Пустынники порешили, Александра, прогнать тебя из общины, чтоб не порушилась крепость старой веры. Жалкую вот, куда пойдешь. В чепи али в землю?
Лопарев не знал, что ответить.
– Такоже было со мной, когда бежал я от висельников. Войско наше побили, в чепи заковали. А я ушел, Господи помилуй. И познал лютость людскую. О трех деревнях гнатым был, да не изловлен. Голодом маялся и холодом, покуда пустынник не спас мя.
Стукнул посохом, вознегодовал:
– Спасен был! А тя вот гоню на погибель. Ладно ли? В оковы гоню, к еретикам, собакам нечистым! Ох-хо-хо!
Лопарев ничего не ответил: Ефимия научила не говорить лишнего, а больше слушать старца.
– Молчишь? И то! Судишь, должно, старца Филарета.
– За что