Соперник Цезаря. Марианна Владимировна Алферова
отряд добровольцев. Рано утром они вылетели из ворот и ударили на осаждавших, рассчитывая на внезапность. Но силы оказались неравными, сам Клавдий был тяжело ранен, отряд рассеян, и лишь немногим довелось вернуться в Город.
Публий до мельчайших черточек запомнил тот день – как отца принесли домой; его лицо, совершенно бескровное, восковое; порванный, перепачканный в крови и земле плащ, которым раненый был укрыт. Вопли и рыдания женщин, запах горелого мяса, когда медик прижигал рану; лицо матери Метеллы, точно такое же белое, как у отца. Все домочадцы собрались в атрии у домашнего алтаря, жгли аравийские благовония и вслух, перебивая друг друга, обещали богам какие-то дары, и Публий положил на алтарь кусочек сладкого печенья. Потом поели на кухне, опять же всей фамилией,[52] после трапезы мать велела принести хворост и дрова, вязанки стали раскладывать повсюду – в атрии, на кухне, в таблине и спальне. Уже много позже Клодий сообразил, что мать собиралась поджечь дом вместе со всеми обитателями – если самниты ворвутся в Город, то ни детям, ни женщинам не будет пощады. Кажется, старшие – Аппий, Гай и сестрица Клодия – это поняли. Гай вдруг заревел в голос, а брат Аппий влепил ему пощечину, и Гай, держась за щеку, замычал от страха и боли. И тут прибежал Зосим и закричал срывающимся голосом, что подошли войска Суллы и теперь они не пропустят самнитов в Рим. На самом деле примчался лишь передовой отряд в семьсот человек на взмыленных лошадях. Но и этого оказалось достаточно, чтобы марианцы не пошли на приступ. Вскоре и основные силы Суллы явились к Коллинским воротам. Аппий, Гай и Зосим, несмотря на запрет, помчались смотреть на сражение, а младший восьмилетний Публий остался дома вместе с матерью и сестрами. Мальчишки вернулись домой уже в темноте, рассказывая наперебой подробности грандиозной битвы, что началась, когда солнце уже клонилось к закату. Как шли в атаку смертельно измотанные легионеры, Красс на правом фланге одолел, но левый, которым командовал Сулла, самниты опрокинули, кинулись к воротам, смяли по дороге зевак, что вышли из Города поглядеть на битву, но в Город не прорвались, так как ворота были закрыты и их охраняли ветераны по приказу Суллы. А дальше сделалось уже совсем темно, но сражение продолжалось, и Красс все же добил марианцев.
В своих мемуарах Сулла написал, что Аппий Клавдий погиб с большей частью своего отряда во время вылазки. Хотя сам же сделал этого «погибшего» Аппия консулом после того, как сложил с себя диктатуру. В этом ляпсусе – если, конечно, то был ляпсус – был весь Сулла, мешавший с почти божественной легкостью жизнь и смерть. Без колебаний он рассек плоть Республики и вживил в кровавую рану себя, свою беспрецедентную диктатуру, проскрипционные списки и свои законы. Сулла! И сейчас его имя восхищает и пугает по-прежнему! Тогда же мальчишкам непременно хотелось увидеть победителя! Они им восхищались и почитали за своего спасителя.
Наконец Сулла лично прибыл в Рим. Рано утром три брата тайком пробрались во Фламиниевый цирк и залезли в пустые корзины, в которых рабы носили на арену чистый песок. Старший братец Аппий почему-то вообразил – уж неведомо, почему, –