Портрет Дориана Грея. Оскар Уайльд
спросил мистер Эрскин. – Я не чувствую себя в силах совершить такое путешествие.
Сэр Томас махнул рукой:
– Для мистера Эрскина мир сосредоточен на его книжных полках. А мы, люди дела, хотим своими глазами всё видеть, не только читать обо всём. Американцы – очень интересный народ и обладают большим здравым смыслом. Я считаю, что это их самая отличительная черта. Да, да, мистер Эрскин, это весьма здравомыслящие люди. Поверьте мне, американец никогда не делает глупостей.
– Какой ужас! – воскликнул лорд Генри. – Я ещё могу примириться с грубой силой, но грубая, тупая рассудочность совершенно невыносима. Руководствоваться рассудком – в этом есть что-то неблагородное. Это значит – предавать интеллект.
– Не понимаю, что вы этим хотите сказать, – отозвался сэр Томас, побагровев.
– А я вас понял, лорд Генри, – с улыбкой пробормотал мистер Эрскин.
– Парадоксы имеют свою прелесть, но… – начал баронет.
– Разве это был парадокс? – спросил мистер Эрскин. – А я и не догадался… Впрочем, может быть, вы правы. Ну, так что же? Правда жизни открывается нам именно в форме парадоксов. Чтобы постигнуть Действительность, надо видеть, как она балансирует на канате. И только посмотрев все те акробатические штуки, какие проделывает Истина, мы можем правильно судить о ней.
– Господи, как мужчины любят спорить! – вздохнула леди Агата. – Никак не могу взять в толк, о чём вы говорите. А на тебя, Гарри, я очень сердита. Зачем это ты отговариваешь нашего милого мистера Грея работать со мной в Ист-Энде? Пойми, он мог бы оказать нам неоценимые услуги: его игра так всем нравится.
– А я хочу, чтобы он играл для меня, – смеясь, возразил лорд Генри и, глянув туда, где сидел Дориан, встретил его ответный радостный взгляд.
– Но в Уайтчепле видишь столько людского горя! – не унималась леди Агата.
– Я сочувствую всему, кроме людского горя. – Лорд Генри пожал плечами. – Ему я сочувствовать не могу. Оно слишком безобразно, слишком ужасно и угнетает нас. Во всеобщем сочувствии к страданиям есть нечто в высшей степени нездоровое. Сочувствовать надо красоте, ярким краскам и радостям жизни. И как можно меньше говорить о тёмных её сторонах.
– Но Ист-Энд – очень серьёзная проблема, – внушительно заметил сэр Томас, качая головой.
– Несомненно, – согласился лорд Генри. – Ведь это – проблема рабства, и мы пытаемся разрешить её, увеселяя рабов.
Старый политикан пристально посмотрел на него.
– А что же вы предлагаете взамен? – спросил он.
Лорд Генри рассмеялся.
– Я ничего не хотел бы менять в Англии, кроме погоды, и вполне довольствуюсь философским созерцанием. Но девятнадцатый век пришёл к банкротству из-за того, что слишком щедро расточал сострадание. И потому, мне кажется, наставить людей на путь истинный может только Наука. Эмоции хороши тем, что уводят нас с этого пути, а Наука – тем, что она не знает эмоций.
– Но ведь на нас