Звоны Второго Иерусалима. Александр Пышненко
в Золотой Орде. Вспомнить хотя б так называемую «Куликовскую битву». А потом в силу сложившихся исторических причин, когда Орду попеременно уничтожили литовцы вместе с Тимуром, Москва присвоила себе власть в ней, а еще лет… этак… через 300 по дешевке достала себе и новое название! Которое, без зазрения совести, таскает до сих пор. Да, и не было никакого монголо-татарского ига. Это иго 300 лет было на Украине. Теперь Украина стала свободной. И с этим надо, наконец-то, смирится и россиянам.
Все это выпалил я со зла, и посмотрел на его реакцию.
Смотрит на меня с недоверием: «– Откуда ты, – мол, – знаешь? Меня учили иному…»
В первую же ночь, – шофер Вова, – «поймал на плечо белочку». Допился до чертиков; до белой горячки… Он приехал уже сильно заделанным. Потом они добавляли в келье. Ночью он встал, и полез растворять окно. Сергей успел поймать его за ногу.
– Что ты делаешь? – Подозрительно спросил он упрямо дерущегося к окну Володю.
– Поссу, – коротко и ясно, сказал ему «кореш».
– Так вон же дверь!
Тот с недоверием посмотрел на него, потом в направлении двери. Его взгляд выражал крайнее напряжение мысли.
– Нет, я сюда хочу! – Настойчиво, сказал Вова.
– Ну, ссы! – Дал добро Серега.
Потом этот Серега держал его сзади, чтоб он не свалился с окна. А тот писал на крыльцо первого этажа. Было слышно, как тяжелые капли бьют об железный козырек. Здесь, я только порадовался, что не попал в такую компанию. Я б так никогда не смог бы прислуживаться, как этот Сергей…
Потом этого Вову на два дня закрыли в кельи. Сказали послушнику, что он болен. Когда я случайно зашел туда в рабочее время, выпросив у Василия ключи, тот полез по кроватям «рвал в келье какую-то калину». Он говорил мне:
– Ты посмотри какая «красная калина»? Давай, нарвем ее! Какие большие гроздья висят. – Он начал хватать руками воздух, очевидно, обрывать калину.
Я постарался поскорее ретироваться с кельи. Кто его знает, как на его болезни отразилась его ненависть ко мне.
…Василий хоть и тоже притворился, что не узнал меня. Но, тем не менее – это не помешало ему на другой раз сделать что-то, наподобие литературного вечера, пригласив на него своих знакомых занимающихся писательством, после чего начал читать там свои стихи. В расчете, наверное, на то, что и я примкну к ним. Вначале они рассказывали о каких-то лаврских чудесах. Я так понял, что такие чудеса нужны некоторым монахам и послушникам, как глюки; как наркота. Без них они уже не могли жить. Им постоянно нужно подтверждение для своей веры; разные там «оживления» и «обновления». Другая часть этой братии, казалась мне, более прагматичной, чем и не похожей на этих религиозных фанатиков. Таких, как и везде, было гораздо меньше, – но они были. Как правило, это трезвомыслящие люди, занимающие определенное место в лаврской иерархии, принимающие веские решения. На мой взгляд…
Почитав свои стихи, они принялись слушать записанные на кассеты песнопения.
Я оставался безучастным ко всему этому. А что я им мог