Цвет ночи. Алла Грин
и может без труда перемещаться из этого замка в тот, минуя необходимость прохождения рубежей. Очень удобно. На данный момент она немного нам помогает, информируя об обстановке, за что мы ей очень благодарны.
Он еще раз посмотрел на нее с искренним уважением и улыбнулся.
Поэтому костомахи никак не реагировали, когда я убегала от нее? Потому что мне в сущности ничего и не угрожало?
– По этому коридору в зеркалах может пройти любой? – удивленно переспросила я.
Это ведь было так небезопасно.
– Лишь она. Я рассказывал тебе историю королевы, когда мы приезжали во дворец в яви, по понятным причинам опуская некоторые подробности. Только не говори, что ты ничего не помнишь.
– Помню.
Но мне все еще хотелось получить некоторые объяснения. Однако, видимо, не сейчас, потому что поразительно долго молчащая Валентина, наконец, взбодрилась и произнесла, обратившись ко мне:
– Надо же, а ты симпатичная, когда не чумазая.
Это было похоже на комплимент. Такой себе миленький, язвительный, но комплимент. За ним, неожиданно последовал еще один, поразивший не столько содержанием, столько тем, кто его произнес.
– Тебе… идет это платье, – раздался хриплый голос из преисподней. Голос Константина.
Я не знала, что ему ответить и должна ли его поблагодарить. Вместо этого, в данную секунду у меня получилось растеряться и промолчать.
Зато Ян одарил его придирчивым взглядом, исследовавшим брата с головы до пят.
– Константин, будь добр, прими уже нормальный вид. Здесь дамы.
Головой он кивнул в сторону королевы. Но имел в виду, скорее всего, и меня.
До сих пор Константин создавал впечатление кого-то загадочного, отрешенного и погруженного в себя. И этот образ не разрушился, даже когда он недовольно закатил глаза. Это было выражением не возмущения от почти что приказа, как могло показаться, а усталости и утомленности. Он быстро заморгал, глядя вверх, и радужки подернулись, став обычными, человеческими, сине-серыми, прямо как у Яна. А пока я завороженно смотрела на цвет, то упустила, каким образом его оголенные мышцы и жилы обтянуло кожей, и когда пропали волдыри. На плечах раскинулись белые длинные волосы. Рога тоже куда-то подевались. Теперь все, что напоминало в этом образе о черном духе – это рваное потрепанное одеяние, через дыры которого теперь проступали не куски плоти и оголенные ребра, а его мышцы, закованные в ржавые цепи.
У Валентины мало получалось устоять на месте, и она активно начала приглашать всех к столу. Она сама, Гай и Барбара тронулись с места, а я мельком осмотрела просторную комнату, в которой мы пребывали. В ней был низкий потолок, три камина, один из которых – самый большой, украшенный резьбой, располагался по центру. Возле очагов стояла мебель – кованные торшеры, кресла и стулья, на которых можно было удобно устроиться, отдохнуть и погреться – сделанные из дерева того же глубокого насыщенного оттенка. А под самым потолком,