Запретный лес. Сергей Валерьевич Захаров
со здоровьем.
– Ты болеешь? – спрашивая, я постарался вложить в голос максимум равнодушия, а он, не заметив или не желая замечать, отвечал без прежней суетливости, устало и просто:
– Я приехал сюда умирать. That’s what I’m gonna do here. Здесь это много дешевле и проще сделать. Сименс в апреле обещал мне четыре месяца – значит, недель шесть у меня еще есть. I told you… Fuck it! Я же сказал тебе – они меня съели! – здесь он скошенно, левой половиной лица, улыбнулся.
– Кто «они»?
– Both of them… Cancer and Patricia… Patricia and cancer, I’d rather say… – заметив недоуменный взгляд мой, он поправился:
– Оба. Рак. Патриция – моя последняя жена. Обобрала меня до нитки – а у меня было-таки что взять. Оставила практически ни с чем. Никогда бы не подумал… Жизнь прожил, а в людях разбираться так и не научился. Все имущество, так получилось, было оформлено на нее. Потом – рак. Кто мог подозревать… Лечение обходилось чертовски дорого. Что ж, Pat правильно рассудила – я уже не жилец, и нужно планировать жизнь по-другому. Транжирить деньги на ветер – не в ее правилах… Что-что, а считать деньги они там все умеют. И неважно, что заработал их я. Мне достались какие-то пустяки… Крохи – хотя дотянуть хватит вполне. А я ведь полностью ей доверял… Вот так, сын… Они меня съели – оба. Рак начал, and that bitch… а эта стерва Pat доконала окончательно.
– Мне казалось, твою жену звали по-другому, – сказал я.
– Ты об Алине… Ну, когда это было! С тех пор ушло много воды… Утекло. Жизнь не стоит на месте. После Алины я женился еще и еще и еще – три раза. И – видишь, как получилось… Но, ты можешь верить или нет – по-настоящему я любил только твою мать. Это она настояла тогда на разрыве – Рита должна была тебе рассказывать. А где она? Где наша Дюймовочка? Она здесь?
– Зачем здесь? – ответил медленно я. – Мама давно вышла замуж и живет в Нальчике. Ее муж – достойный во всех отношениях человек. Достойнейший. Настоящий мужик. У них все замечательно. О лучшем трудно и мечтать. Мать счастлива, что все сложилось так, а не иначе.
– Вот как… – он поморщился, как делал на протяжении разговора не раз. Что было тому причиной: досада или боль – судить не возьмусь. – Вот как… Что ж, я рад за Риту. Но мне важно, чтобы ты понял – именно она настояла тогда на разрыве. Я не хотел. Был категорически против. Но разве ее переубедишь… Ладно, как я могу связаться с ней? Мне нужен адрес и телефон.
– Нет, – сказал я.
Он подумал, должно быть, что ослышался.
– Что значит «нет»? – переспросил негромко и с ленивым раздражением он, и в словах этих, в самом тоне голоса, отчетливо на секунду проскочил другой человек: человек предельно уверенный в себе, властный и категорический, привыкший, что каждое слово его, сколь бы тихо не было произнесено – непременно достигнет нужных ушей и возымеет необходимое действие.
И тогда я ударил – пусть и без намерения убить. Я был от рождения трусом, не спорю – но страх свой за годы жизни