Высокая небесная лестница. Кон Джиён
джинсов выглядывали белые кроссовки.
– Я вынужден извиниться. В эти дни у первокурсников промежуточные экзамены, кроме того, сегодня у нас в монастыре кое-что произошло, так что, похоже, никто из молодых монахов не сможет прийти.
Пока я говорил, лицо Сохи слегка помрачнело. Наверное, из-за разочарования. Она поджала губы, но почти сразу же широко улыбнулась, как бы говоря «Ну что ж, ничего не поделаешь»… У нее был небольшой рот, и каждый раз, когда она улыбалась, проглядывал маленький зубик, выбившийся из ряда своих ровных собратьев.
– Ничего страшного, я тут задержусь примерно на полтора месяца. Раз так, то сегодня придется взять интервью только у вас, брат Йохан. Думаю, это тоже будет интересно.
Ничуть не смутившись, она включила диктофон. Когда на приборе загорелась красная лампочка записи, я ужасно растерялся.
– Прошу прощения, но в качестве секретаря и по распоряжению аббата я всего лишь должен был помочь вам устроиться на месте. А так как я поступил в монастырь сразу после второго курса университета, будучи совсем юным, к превеликому сожалению, у меня совсем нет опыта в любовных отношениях.
Даже мне показалось, что мой голос слегка подрагивает. Внезапно перед мысленным взором пронеслось усыпанное веснушками лицо девушки, которую я встречал в церкви, когда учился в старших классах. Сердце почему-то заколотилось, будто я солгал. Но даже если бы я и испытал нереальную любовь, какую показывают в кино, мне было совершенно непонятно, почему я должен ей об этом докладывать. И оттого мое лицо, наверно, приняло слегка холодное выражение.
– Ну тогда, может, вас посещает что-то подобное сожалению о юности, которая миновала, а вы так не успели никого полюбить? Например, когда замечаете парочки влюбленных, или во время просмотра фильма, или за чтением романа…
– Нет, – я прервал ее на полуслове.
Склонившаяся над блокнотом и что-то записывающая Сохи, не меняя положения, подняла глаза и уставилась на меня. Яркий свет в комнате высветил ее волосы, спадавшие на лоб, и тень от челки легла на переносицу, заострив линию крыльев носа.
Сложно представить, что отразилось у меня на лице, но в этот момент зазвонил телефон. Звук раздавался из сумочки Сохи. Поправив волосы тонкими пальцами, она порылась в сумочке, извлекла мобильник и со словами «Прошу прощения, это международный звонок» поднялась с места. Я машинально уставился на клетчатую шаль с оттенками слоновой кости, мяты и розового, оставленную на диване, где сидела Сохи. События последних дней смешались в моей голове. Операция бабушки и Иосифов монастырь, задержание и наказание Михаэля… «Да, это я», – голос Сохи, говорившей по телефону, слабым эхом донесся из коридора. Даже не успел подумать, до чего же устал, как мои глаза закрылись сами собой, и я отключился.
Проснулся я от звука колокола, зовущего на повечерие. Внезапно распахнув глаза, я увидел, как она безучастно смотрит в окно. Не знаю, когда это было, но, кажется, я уже как-то замечал, что она сидела вот так,