Высокая небесная лестница. Кон Джиён
лицо, а может, чувство вины, что так безответственно уснул на самой первой встрече… но неожиданно для самого себя я отрицательно покачал головой.
– Да нет. Давайте поговорим. Мне незнакома любовь между мужчиной и женщиной, однако можно поговорить и о иных ее проявлениях. Например, о братской любви, любви к распятию, любви, из-за которой можно пожертвовать жизнью ради товарища.
– О! Правда?
Лицо Сохи снова прояснилось. Словно там, внутри, щелкнули переключателем яркости, усилив мощность. В ответ на это и мое сердце засветилось, будто кто-то зажег фонарь.
В ту ночь было очень ветрено. Стук капель дождя, с силой ударяющихся в стекло вслед за порывами ветра, накатывал волнами между вопросами Сохи и моими ответами – то ближе, то дальше. Я совершенно не помню, о чем она спрашивала меня. И абсолютно не помню, что отвечал. Сохи явно посерьезнела, что разнилось с ее давешним поведением, но все же иногда посмеивалась над моим не сказать чтобы уж очень забавным рассказом.
Когда молитва закончилась, я взял зонт и отвел Сохи, которая шла под своим зонтом, к дверям гостевого дома. Остановившись у входа, я пожелал ей хорошего отдыха. В ответ из-под ее зонта послышалось: «Благодарю, уважаемый брат. Вся надежда только на вас». Она коротко рассмеялась, а я, не смея встретиться с ней взглядом, поспешно опустил глаза и заметил, как черные капли воды отскакивают от ее белых кроссовок. На обратном пути в свою келью, думая о прыгающих каплях на ее обуви, я машинально осторожничал, ступая по мокрой от дождя земле.
Той ночью я сам не заметил, как «принес» в свою келью ее белую юбку, колышущуюся ниже колен, когда она шла посреди белоснежного цветения груш; ее миниатюрные ножки, что выскользнули из открывшейся двери поезда; профиль лица, устремленного в окно, и задорный смех, которым она смеялась, слегка запрокинув голову.
В отличие от сердца, мое тело так устало, что меня будто затягивало вниз, вглубь земли, поэтому я рухнул на кровать, даже не подумав умыться, и выключил свет. В тот самый момент, когда свет погас, промелькнуло что-то вроде яркого пятна. Вымотанный, я засомневался, что забыл погасить свет, но тут же понял, что белое пятно – это ее лицо, которое, не дав мне времени на осознание, проникло в самое сердце, и сопротивляться было бесполезно. Позже, оглядываясь в прошлое, припоминаю, что, кажется, это сопровождалось некой саднящей болью. Основываясь на собственных наблюдениях, я понял, что это любовь, и также знал, что ничего не могу с этим поделать, хотя ясно видел, как выпущенная стрела явно собьет меня с ног, пронзив мое сердце. И хотя я протестовал еле слышным голосом, мол, нельзя так, однако с удовольствием упивался этой безумно горькой и одновременно безумно сладкой болью.
Предложение «Почему любишь?» грамматически правильно. В вопросе «Как вы полюбили?» тоже нет грамматических ошибок. Но на деле эти вопросы поставлены неверно. Ведь если бы вы могли указать четкую причину, почему вы кого-то любите, то это уже не была бы любовь. По прошествии многих лет один