Девять кругов рая. Книга первая. Он и Я. Яков Пикин
в Гришину спальню и увидел, что там всё очень мило и со вкусом обставлено: у телевизора был обитый синим велюром пуфик, шторы почти сдвинуты, что дополнительно создавало интимную обстановку. В этих сумерках мягкий прикроватный плюшевый коврик, разноцветное покрывало на кровати, модный светильник с пучком переливающихся на кончиках в темноте разноцветных огней (вот откуда пришло это сравнение с причёской Руфины!), и всякие забавные висюльки на стенах создавали непередаваемо амурную атмосферу.
Думаю, что попадая сюда, ни одна женщина не могла устоять. Гриша, конечно, этим пользовался. Со временем, этим научился пользоваться и я, начав приглашать в Гришину квартиру, с его, разумеется, разрешения, всяких симпатичных девушек. Даже в те периоды, когда у меня не было пассии, я предпочитал оставаться у Гриши.
Дома у меня в то время царил полный кавардак – мать вдруг затеяла делать в квартире ремонт, рабочие, которых она наняла, оказались запойными пьяницами, из-за этого они затягивали производство работ и всё время требовали денег. За три месяца они едва оклеили комнату и положили линолеум. Утро начиналось с того, что они принимались спорить, кто из них, что должен делать. Заканчивалось всё это попойкой. Даже моя сестра, обычно терпеливая и спокойная не выдержала всего этого и сбежала жить к знакомым.
Вечерами, приходя к Грише с работы, мы открывали с ним коньяк и пили, закусывая его лимонами с орехами кешью, потом смотрели телек, а если нам было скучно, то приглашали каких –нибудь девушек.
Лишь много позже, я узнал, что квартира эта была вовсе не его, то есть, её ему не дарила мать, как он говорил, а она была съёмная. Возможно, что квартиру эту снимала Руфина, а Грише в ней просто позволялось жить.
Узнал я об этом довольно случайно, когда уже после разрыва наших с Гришей отношений, зашёл туда, чтобы кое – что про него разузнать, но дверь мне открыла незнакомая женщина и заявила, что Гриши тут никакого нет, и где он, она понятия не имеет.
Порой к нам, заранее об этом предупредив по телефону, наведывалась Руфина, чтобы остаться с Гришей до утра.
Помню, как -то утром, ставя на кухне чайник, я увидел её, шедшую в ванну в одних трусиках и без бюстгальтера. Трудно объяснить, что я испытал, увидев обнажённые, свисающие груди сорокалетней женщины, напоминающие чем –то шершневые гнёзда из –за испортившего их целлюлита.
Но больше удивило меня не это, а то, что, встретившись со мной взглядом, Руфина даже не сделала попытки прикрыться, будто я для неё не существовал! Как объяснил мне потом этот пикантный момент Гриша, Руфина была абсолютно не стеснительной. У неё отсутствовало такое чувство, как стыд. Можно было, конечно, поверить Грише и забыть об этом. Но было одно оно. Этот её взгляд я помнил долгие годы. Нет, дело было вовсе не в отсутствии у неё стыда, а в чём то ещё. Но в чём –я тогда не мог понять.
Пройдя мимо меня, Руфина прошла в ванную и закрылась там, а я плюхнувшись на кухонную табуретку, застыл в какой –то немой прострации, думая: что это было?
Как