Особое мнение. Филип К. Дик
наподобие этого, разрозненные воспоминания о событиях, запечатлевшихся в сознании пациента особенно ярко. Более нам не удалось извлечь ничего. Никакой связной картины. Далее события переносятся сразу на годы вперед, на один из искусственных спутников.
В зале зажегся свет, и зрители неловко поднялись на ноги. Лицо Ганнета посерело, словно цемент.
– Доктор Ле Марр, покажите еще раз те кадры… ну, те, с Землей, – беспомощно всплеснув руками, попросил он. – Уверен, вы понимаете, о чем речь.
Свет тут же померк, а экран на стене ожил вновь. На сей раз в кадре оказалась только Земля, стремительно уменьшающаяся за кормой сверхскоростной торпеды, уносящей Дэвида Унгера к области внешних планет. В торпеде Унгер устроился так, чтобы видеть гибнущий родной мир до последней секунды.
Земля… При виде дотла разоренной планеты собравшиеся в зале офицеры невольно заахали. Смерть, неподвижность, безмолвие… ни единого признака жизни – только тучи убийственной радиоактивной пыли, равнодушно, бесцельно клубящиеся над изъязвленной воронками взрывов земной поверхностью. Некогда полная жизни планета с трехмиллиардным населением превратилась в исполинскую обугленную головешку. Война не оставила на Земле ничего, кроме пыли, пепла и шлака, под неумолчный, тоскливый вой ветра заметавшего котловины пересохших морей.
Экран потемнел, и в зале снова зажегся свет.
– Полагаю, какая-нибудь растительная жизнь на планете вскоре появится, – резко сказала Эвелин Каттер и, содрогнувшись всем телом, отвернулась от остальных.
– Да. Скорее всего, сорные травы, – согласился Ле Марр. – Темный, сухой, жесткий чертополох, пробившийся к свету сквозь шлак. Несколько позже, возможно, воспрянут к жизни и насекомые, и, разумеется, бактерии. Следует полагать, со временем жизнедеятельность бактерий преобразует пепел в плодородную почву, затем настанет эпоха непрерывных дождей длиной в миллиард лет…
– Давайте начистоту, – оборвал его Ганнет. – Заново Землю заселят гуселапые с вороньем. Они и будут жить здесь после нас.
– Спать в наших кроватях? Плескаться в наших ванных, нежиться на диванах в наших гостиных, на нашем транспорте разъезжать? – кротко осведомился Ле Марр.
– Не понимаю, о чем вы, – раздраженно откликнулся Ганнет и взмахом руки подозвал к себе Паттерсона. – Ручаетесь, что обо всем этом, кроме присутствующих в зале, не знает никто?
– Еще об этом знает В-Стивенс, – напомнил Паттерсон, – но он заперт в психиатрическом отделении… ну, а В-Рафии более нет в живых.
– А нельзя ли побеседовать с самим… очевидцем? – спросил Паттерсона подошедший к обоим лейтенант Уэст.
– Да, – спохватился Ганнет, – где Унгер? Моему персоналу тоже не терпится познакомиться с ним лично.
– Суть дела вам известна и без него, – ответил Паттерсон. – Теперь вы знаете, чем обернется будущая война. Теперь вам известно, какая участь ждет Землю.
– И что же вы предлагаете? –