Три. Екатерина Косточкина
его вкусом на книги, обронила пару фраз об интерьере. К слову, интерьер и вправду мне нравился, здесь я не соврала. Мужчина лет сорока был польщён моими словами, возможно, поражён красотой, которую Лип выставил наружу. Чувствовала я себя последней сволочью, ведь презирала таких, как этот седоволосый в мятой ситцевой рубахе. От него пахло по́том и типовым мужским ароматом «Дыхание свежести» или «Голубая лагуна». Он всё время отпускал заготовленные им ранее фразочки и был особо горд собой, считая, что я сочту его отрепетированное красноречие привлекательным и уместным. Я была не в восторге от мысли, что отдаю свою книгу в место, которым владеет высокомерный сноб. И всё же шла на это, ради мечты, которая всё никак не могла сбыться.
Я грезила о том, чтобы мои книги стояли на тех же полках, где стоит современная отечественная проза – рядом с лучшими представителями, рядом с настоящими талантами. Как же мне хотелось дать читателям возможность не платить за пересылку, не ждать несколько недель, пока до них доберётся книга. Я так хотела сократить время и расстояние между историей и читателем. А ещё я хотела получить такую возможность с достоинством и трепетом в груди, но получила её через лесть, ложь и свою внешность.
Моя группа поддержки – Богдан, Никита и Катерина – стояла за окнами, но я ни разу не взглянула на них. Я просто сделала вид, что на всей земле мне важен только этот человек напротив. Всё было как в тумане – словно сон, который помнится первые пары минут бодрствования, а потом забывается. Так и я запомнила лишь его слова: «Верочка, вы изумительны! Я с радостью буду продавать вашу книгу. Привезите мне ещё экземпляры». Он даже не стал её читать. Взял те три экземпляра, что я привезла с собой, и сразу выставил их на полку рядом с книгами издательств. Это было дорогое место, не знаю, что он этим жестом хотел показать, мне же было жутко неловко. Он поступил настолько легкомысленно, и казалось, что он сам не ожидал от себя подобного.
Выйдя из книжной лавки, я не могла дышать. Что мне делать? Радоваться? Кричать от счастья? Но моё тело ослабло, а сердце бешено билось, словно я пробежала марафон. Я чувствовала, что добром всё не кончится. Не от чистого сердца это всё, не от чистого…
Весь оставшийся вечер был посвящён мне. Вино, вкусная еда и новая пластинка Армстронга11, которую Богдан приобрёл заранее, чтобы поздравить меня. Откуда он мог знать, что моя книга окажется на полке книжного? Да ниоткуда! Просто Богдан всегда имел при себе что-то важное, нужное именно в конкретный момент: конфеты в кармане, плед с бутылкой вина в багажнике, случайно найденную сигарету в бардачке. Последним, что он подарил мне, была пачка пластырей, когда я стёрла ноги, и вот сейчас – пластинка. Пусть он и приготовил её заранее, неважно – для утешения после проигрыша или для поздравления с победой, но его заготовка была искренней, в то время как заготовленные речи владельца книжной лавки были фальшивы, раздуты и надуманны. Я была тронута подарком Богдана. Это очищало меня. Кто-то радовался вместе со мной. Эти люди с широкими улыбками, пьяными глазами и открытым