От дам-патронесс до женотделовок. История женского движения России. И. В. Юкина
«О Татьяне тоже согласен. С тех пор, как она хочет век быть верною своему генералу, ее прекрасный облик затемняется»403. Хотя, по свидетельству критики, в свое время именно слова Татьяны, обозначавшие границы ее сексуальной свободы, – «Но я другому отдана. Я буду век ему верна» – получили большой общественный резонанс.
«Пушкинский идеал давно побледнел и увял»404, – подвела итог в 1870‐х годах М. Цебрикова. «Пушкинский идеал – это верность китайскому закону», который гласит: «Если женщина имеет мужа по сердцу, она имеет его на всю жизнь; если она имеет его не по сердцу – она имеет его на всю жизнь»405.
Новая общественная тенденция признавала за женщиной право рвать те брачные узы, которые приносили ей страдание и в целом ее не устраивали. Поначалу Цебрикова также с пониманием относилась к любви женщины вне брака, объясняя ее «естественной потребностью в счастье»406, что подразумевало право на выбор сексуального партнера и право распоряжаться своим телом.
Вопрос о пределах женской свободы – как социальной, так и сексуальной – стал социально значимым. Зачастую требование женщинами прав социальных интерпретировалось как требование ими сексуальных прав, или «права на разврат», как говорили тогда. Это очень тревожило М. К. Цебрикову, которая считала первейшей необходимостью общественности сформировать положительный образ «новой женщины» в литературе407. В закрытом российском обществе литература была только что не единственной базой для идентификации личности, и ее воздействие на обыденное сознание читателей было очень значимым. Утверждение Н. Н. Соловьева408, что семейные истории в России происходили по причинам литературным, по прочтении какой-нибудь книги или статьи, похоже, не было сильным преувеличением. В итоге Цебрикова довольно быстро изменила свои взгляды на проблему сексуальной свободы женщины и трактовала ее счастье как участие в «общем деле», с табуированием тела, сексуальности и проявлением их только в интересах рода409. Ее окрестили полицмейстером от нравственности.
Тема женской жизни была популярной в беллетристике 1850–1860‐х годов. Писатели активно изучали жизнь женщин разных социальных слоев, социальных групп и классов. Купечество исследовал А. Н. Островский (в «Грозе», 1859 и других пьесах). Крестьянство описывал А. Ф. Писемский («Горькая судьбина», 1859), Н. А. Некрасов («Саша», 1855). Мещанскую, чиновничью среду изучали Н. Помяловский («Молотов», 1861; «Мещанское счастье», 1861); А. Ф. Писемский («Тысяча душ», 1858; «Виновата ли она?», 1855; «Богатый жених», 1851; «Тюфяк», 1850). Дворянскую среду воспел «Гомер дворянского сословия» И. С. Тургенев («Рудин», 1856; «Накануне», 1860; «Новь», 1878; «Клара Милич», 1882) и И. А. Гончаров («Обломов», 1857–1858; «Обрыв», 1860).
Оказалось, что женщины всех сословий были не удовлетворены своей жизнью. Они протестовали против тирании семьи, томились от бездеятельности, стремились к независимости, самостоятельности, служению «общему делу».
Писатели сочувствовали женщинам и чувствовали
Письмо В. Г. Белинского от 4 апреля 1841 г. // Там же. С. 149.
Там же. С. 228.
Там же. С. 603–647.