Утраченный воздух. Грета Ионкис
побывал. Жена ветерана – урождённая Павлищева, её брат Николай Павлищев вскоре женился на сестре Пушкина Ольге.
В ту пору Кишинёв, как, впрочем, и Одесса при губернаторстве графа Ланжерона, пребывали в возбуждении по поводу греческих дел. Кишинёв стал своеобразным штабом греческого движения. Местные греки активно выступили в поддержку национальноосвободительного движения против турок. Руководителем тайного общества «Филики Этерия» был избран князь Александр Ипсиланти из рода фанариотов, генерал русской армии, участник войны 1812 года, потерявший в бою руку, награждённый за храбрость золотым оружием. Три его брата служили штаб-ротмистрами русскому царю, тётушка была фрейлиной двора. В Кишинёве находились родная сестра и мать князя, вдова молдавского господаря-фанариота Константина Ипсиланти. Вот уж шесть лет как она вдовела и проживала у дочери, которая была замужем за гражданским губернатором Бессарабской области, тайным советником Константином Катакази. «Корни Катакази и его предков ветвились в княжествах, равно и в Фанаре. С ним можно было поговорить по-молдавски, по-гречески, на худой конец по-французски» (Р.Гордин). Он был в родстве с графом Каподистрия, в ту пору любимцем Александра I и его статс-секретарём.
Дом губернатора вела его русская супруга, а главной домоправительницей была незамужняя сестра хозяина, неглупая и властная Тарсис Антоновна. Просторный дом Катакази на Каларашской улице был открытым, а с созданием Этерии стал он и вовсе полниться греками. Нередко бывал в этом доме и Пушкин, обедал, играл в карты, танцевал, но главное – участвовал в разговорах и спорах. Однажды сами собой родились шутливые, не без язвительности, стихи:
– Дай, Никита, мне одеться:
В митрополии звонят.
Раззевавшись от обедни,
К Катакази еду в дом.
Что за греческие бредни!
Что за греческий содом!
Достаётся всем гостям и гостьям, а под конец – и сестрице хозяина:
Ты умна, велеречива,
Кишинёвская Жанлис,
Ты бела, жирна, шутлива,
Пучеокая Тарсис.
Не хочу судить я строго,
Но к тебе не льнёт душа…
Любвеобильная душа юного повесы находила другие объекты.
Офицеры дивизий, расквартированных в Бессарабии, полагали, что армия не останется в стороне от событий на Балканах, и рвались в бой. Симпатии русской дворянской молодёжи были на стороне этеристов. Михаил Орлов, недавно взявший в супруги обожаемую им Екатерину Николаевну Раевскую, старшую дочь генерала, прославившегося при Бородино, «обритый рекрут Гименея», по шутливому определению Пушкина, писал брату жены Александру Раевскому: «Если б мою дивизию двинули на освобождение, это было бы не худо. У меня 16 тысяч под ружьём, 36 орудий и 6 полков казачьих. С этим можно пошутить. Полки славные, все сибирские кремни. Турецкий булат о них притупился бы».
Пушкин был захвачен общим настроением.