Третье небо. Андрей Валерьевич Васютин
забывая сделать удар. Демьян положил руки на колени, покрутил запястьями, пошевелил пальцами.
Как ему выбраться отсюда? Каким образом?
Молча ждать, чем всё закончится? Нет. Это тупик. Отдать инициативу – значит, разрешить другим делать с тобой то, что они хотят.
Умолять, или давить на совесть, или угрожать? Или, может, напасть? Постараться вырваться с боем? Просто внаглую. Проломиться через всех?
Нужно придумать что-то нетривиальное.
Но как – как придумывать, когда в голове хаос, фестиваль и сумятица?
Нужно предложить сделку. Да.
Какую?
Демьян попробовал придумать предложение, которое могло бы заинтересовать их.
Их.
Кого?
Ясно было одно – пока он представляет собой ценность для этих людей, всё с ним будет в порядке. В относительном порядке.
Или иначе. Если он не будет им ничем угрожать. Вот тогда можно говорить о каких-либо шансах. В самом деле, зачем им лишние жертвы? Могут и отпустить.
Соображения эти имели слабые места: ценность свою он потеряет как только они разберутся с лабораторией, а угроза от него исходит просто по факту того, что знает он вещи, которые знать не должен.
Значит…
Значит, нужно бежать.
Он искоса посматривал на лемура. Тот выглядел расслабленным, но Демьян знал, что это лишь видимость. Когда боец сидит в раздевалке перед боем, посторонний тоже может подумать, что он не в тонусе; это не так.
Нужно быть осторожным.
Не совершать опрометчивых шагов. Наблюдать. И когда представится случай, завалить этого, а потом бежать.
Они сидели в метре от холодильника. Лишь метр и эта вот дверь отделяли его от высасывающего душу холода.
У него будет только один шанс. Только один.
Андрей Валерьевич вернулся минут через двадцать. Кивнул лемуру, тот поднял Демьяна за локоть.
– Идти можешь? – спросил Андрей Валерьевич.
– Могу, – сказал Демьян.
– Сейчас ты пробуешь придумать, как оказаться полезным, или почему я должен тебя отпустить, – сказал Андрей Валерьевич, спокойно глядя ему в глаза. Он оказался ниже, чем представлялось Демьяну со стула. – Думаешь о побеге. Не советую. Ни разжалобить меня, ни напугать, ни заинтересовать, ни убежать у тебя не выйдет. Поэтому расслабь булки и постарайся получить удовольствие. Если всё пройдёт как надо, то бояться тебе будет нечего. Усёк?
– Да, – сказал Демьян и закашлялся. – Усёк.
– Говори адрес.
Что-то было в интонации Андрея Валерьевича такое, что хотелось ему верить; надежда и намёк на спокойствие непрошено пришли к Демьяну, потоптались в груди, согрели местечко и улеглись. Чувствуя, что ещё пожалеет о своём решении, Демьян сказал, что это на Патриках; – «Отлично, совсем рядом» – Андрей Валерьевич вышел на полчаса, потом они погрузились в машину, и через несколько длинных минут, в которые он с тоской глядел на заснеженные переулки, представлявшиеся ему теперь символом свободы, пусть холодной, продуваемой и неуютной, но всё же свободы, машина остановилась у лаборатории.
Некоторое