Морозных степей дочь. Александр Анфилов
по словам арестанта, изо рта которого веяло луком, – неотъемлемый мазан честного каторжника.
– Сбором четвертин, стало быть, именно вы занимаетесь? – уточнил Рэй, глядя не на болтуна, а на другого – крепыша с непропорционально длинным носом, торчащим над толстыми усами и упитанной бородой.
– Да ты, галка, не галди, – добродушно улыбнувшись, сказал длинноносый. А вот и главарь, понял Рэй.
Он подплыл, точно утка по воде, и очень мягко опустил руку ему на плечо. Пришлось, однако, поднапрячься, чтобы под ее весом не согнуться.
– Мы ж тут тесно живем. Меня звать Нос. Это Алешка-Дятел, – представил болтуна, – а это Драный, – со значением указал на хмурого, патлатого здоровяка с огромными кулачищами.
«Чудище», – подумал Рэй, глядя на саженные плечи и пустые глаза, утопающие в тени надбровных дуг. Довершал образ кривой шрам: верхняя губа несколько лет назад была едва не оторвана.
– Этот Алешка у меня божедур еще тот, намаялся я ним, веришь? А Драный так вовсе говорить не умеет, только зубы выбивать годится, – весело молвил носатый, но затем резко отбросил благосклонный тон, мол, поиграли в дурачка, хватит. Поднятой кверху ладонью он указал на приземистые дома: – Ты идешь на двор! Ступив на двор, ты становишься общинником. Жизнь тут тяжелая, жиру нет, а сторожа́ любой косяк распределяют на всех. Один ёж тухлянку затешит, а огребает весь честной люд. Микитишь, голубь, куда я веду? Мы с мужиками по зову сердца помогаем в неблагодарном деле, которое ты обозвал сбором, только за ради того, чтобы всем всего хватало! Так что, ёшка? Будешь подпевать или по говну мотать? – закончил он емко, предоставив Рэю два нехитрых варианта предстоящей жизни.
– Я понял, – ответил прибывший. – Четвертина звучит честно.
– А то ж! Быстро слобастил, голубь, – похвалил Нос и обратился к Драному: – Гляди, я ж издали сказал, что этот свой чесалка. Глаз-то у меня орлиный!
Алешка-Дятел жеманно подхватил:
– Ха, ты, Нос, вообще зверь дикой. Глаз у тебя орлиный, нос крысиный, а уд лошадиный, ха-ха.
Нос и двое других загоготали над шуткой. Драный, видимо, не улыбался никогда.
– Ладно, Дран, не кручинься. Успеешь кулаки размять, – приободрил Нос. – Сказали, сегодня привоз большой. Вон и следующий вышел, гляди! Вот он портач, зуб даю.
– Ну побазланим, – прохрипел Драный и двинулся вперед.
Приметив новую жертву, авторитеты потеряли интерес к сговорчивому новичку. Уходя, длинноносый встретился взглядом с неряшливого вида девчонкой, которая зачем-то всё терлась неподалеку, и сделал жест, займись, мол, новичком.
Та с неохотой вынула руки из просторных рукавов тулупа, сплюнула что-то под ноги. Короткая мальчишеская стрижка, что, видимо, норма для заключенных женского пола, одежда как и у мужчин – серо-коричневое сукно, все предметы ей велики.
– Мягко стелет, жестко спать, а? – бросила она.
Девушка встряхнула сухие, светло-русые волосы, наполненные опилками, и взыскательно оглядела новичка с ног до головы