Лебединое. Катерина Достоевская
что принцессе должно быть очень страшно – одной, без всякой защиты, запертой в ловушке жестокого мага. Злой Гений пугает ее каждый раз, когда возникает поблизости, но принц кажется другим – чем-то светлым, живым. Напоминанием о давно потерянном доме и реальности, связь с которой принцесса потеряла навсегда.
И она, вся дрожа, – не веря своему счастью, – думает, что обрела в принце спасителя.
Единственного друга.
И настоящую любовь.
***
Он просил, соблазнял, умолял, пугал и давил на нее – но принцесса была горда и непреклонна. Она оставалась верна своей чистоте, и, отказывая колдуну снова и снова, вскоре перестала отвечать ему вовсе.
В ее светлых глазах он видел лунный свет, и любил его особенно трепетно – поэтому она прикрывала веки каждый раз, когда он оказывался рядом, и отворачивала бледное лицо.
Зная, что не сумеет сбежать, она смирилась – но ни на день не переставала надеяться на чудо. Что когда-нибудь он освободит ее. И она снова увидит семью, обнимет отца с матерью, прогуляется по весеннему саду с улыбчивыми подружками.
На что колдун, будто слыша каждую ее мысль, тихо смеялся.
И тогда ей становилось еще страшнее – ведь никто не мог сказать ей, сколько дней, месяцев, лет, веков прошло с момента ее пленения. Сама она давно потеряла счет времени, и не слышала ничьих голосов – кроме его властного голоса в своей голове.
Она избегала смотреть на него, но чувствовала, как он наблюдает за ней денно и нощно, ожидая, что она, наконец, скажет то, что он хочет услышать. Белоснежным пятном скользила заколдованная лебедь по водной глади озера, спрятанного в глубокой чаще, и лунный свет ложился легчайшей вуалью на ее крылья. Она плыла, опасаясь приближаться к темному лесу – оттуда, она чувствовала, Злой Гений смотрел на нее, улыбаясь.
Оттуда, повинуясь его чародейскому приказу, однажды вышел принц.
Чужой силуэт уже не первый вечер наблюдал за ней, неподвижно стоя за приоткрытой дверью. Легкая балерина кружилась по залу и замирала, сгибалась и вытягивалась, как тростинка. Каждый шаг – четко выверенный штрих, продиктованный беззвучной музыкой. В ее отточенных движениях помимо техники чувствовалась некоторая механичность, но это не казалось ему важным. Она ведь так старалась, так усердно работала.
Ему нравилось смотреть на нее.
Свет мигнул, вспыхнув на секунду, и тут же потух. Лайвли прервалась и оглянулась на выход с намерением окликнуть рабочих, но когда она выглянула во тьму коридора, поблизости никого не оказалось.
Где-то во мраке хлопнула дверь.
***
– Что ты выкинула на этот раз? – раздраженно спросил Сайлас, открывая перед сестрой дверь такси и усаживаясь рядом.
– Всего лишь высказала свое мнение. Эти недальновидные идиоты не понимают, они не способны видеть, – не то, что использовать! – всю полноту языка, во всей его силе. Даже если б и научились – вышло бы прескверно.
– На литературном вечере принято слушать и аплодировать, а не высказывать свое неугодное мнение.
– Но