Горшочек, вари. Рецепты писательской кухни. Группа авторов
страха
Нет, не все антиутопии пронизаны гнетущей атмосферой и не все жители антиутопических миров ощущают себя несчастными и несвободными. Вынося за рамки нашего рецепта спор о том, является ли «О дивный новый мир» Хаксли утопией или антиутопией, отметим, что его герои в основной массе веселы и беспечны, а по-настоящему страдают в итоге те, кто по той или иной причине не встроился в стройную и, давайте признаемся себе, довольно привлекательную систему. Но так или иначе, страх удается найти в фундаменте любой антиутопической истории, просто варьироваться он может от осязаемого страха казни или пыток до более сложного, глубинного страха не быть похожим на окружающих, а оттого стать менее современным, привлекательным и крутым. И да, конечно же, здесь никак не обойтись без рассказа о том, что происходит с неугодными, причем детальное описание физической или моральной расправы иногда работает хуже внезапного исчезновения, полной «отмены» персонажа, описанной с равнодушием, лишь подтверждающим, что каждый человек в антиутопическом обществе является всего лишь винтиком, быть может, численно ценным, но качественно вполне заменимым, если под угрозу ставится безопасность существования системы.
Герой не герой
В главном герое антиутопии довольно сложно отыскать героические черты. Как правило, на борьбу с системой он выходит не из искреннего желания спасти человечество, а решая собственные проблемы или удовлетворяя собственные потребности. Иногда вполне себе порочные. Впрочем, мы ему все равно симпатизируем, потому что, во-первых, сами не безгрешны, а во-вторых, готовы сопереживать любому, кто хотя бы пытается противостоять машине насилия и угнетения.
Что касается социального статуса героя, то он обычно средний или немного выше среднего, хотя бывают и исключения, как, например, в «Механическом пианино» Воннегута, где главный герой занимает довольно высокую должность в системообразующем предприятии.
Ну и, конечно же, герой наш должен быть в меру, а то и без меры рефлексирующим, чтобы в его обтесанной пропагандой голове могла зародиться мысль о мятеже. Довольно интересно наблюдать за тем, как она захватывает сознание, разрастаясь из небрежно посеянной крупицы сомнения в горькое неприятие этого мира и поиск путей противостояния. Здесь хорошо работают письма и дневники или диалоги со спутниками, которых герои часто приобретают по ходу повествования. А вот насколько эти спутники честны и порядочны, это уже совсем другой, очень интересный вопрос.
Тишина или пустословие
Деформированной вселенной полагается деформированный язык. Степень искажения автор определяет сам: так, Оруэлл и Бёрджесс создают своеобразные новояз и надсат соответственно, а многие другие авторы обходятся «косметическим ремонтом» чересчур свободного, излишне многозначного языка. Однако совсем без работы над языком антиутопической вселенной воссоздать ее атмосферу будет гораздо тяжелее. Среди основных