Медведь Нанди. Андрей Сморчков

      Затеянные сборы пришлось прекратить буквально через пару часов. Сначала у Эвелин, а затем и у других членов команды, один за другим, возникали диарея и рвота. В без того жарком климате заболевшие начинали испытывать всё большую жажду и всем видом показывали вялость и усталость. Каждую минуту страдальцев становилось больше, пока две трети лагеря не слегли в палатки с жуткими стонами – так, что даже местный врач Теодор Миллс уже не поспевал уследить за всеми, пока не захворал и сам.

      – Молниеносная холера. Нам нужно много… жидкос… – не успел договорить он в приступе рвоты, и мистер Хаксли поспешил покинуть палатку с заражённым.

      Без должного понимания методов лечения и отсутствия больших запасов воды путешествие было не просто обречено на провал, но грозило закончиться плачевно. И пока те немногие, кого болезнь обошла стороной, подсовывали несчастным стакан за стаканом воды и немногочисленные найденные в аптечках антибиотики, Бернард размышлял в отдалении от лагеря о причинах случившегося и, в первую очередь, о том – почему он, с юношества болезненный и подверженный всяческим вирусам человек, до сих пор стоит на ногах без единого симптома?

      Ответом стал Рико Ромеро и его несостоятельность в отношении африканского мяса. Испанец, готовивший козлятину по африканскому рецепту, был обречён на провал задолго до прибытия на континент – ещё там, в Саламанке, когда его бизнес прогорел из-за плохо прожаренного стейка. Лишь по счастливой случайности учёный не попробовал утром мясо с остальными. Когда одних спасли религиозные взгляды и вегетарианство, ангелом-хранителем Бернарда Хаксли оказался едва знакомый юнец из случайного племени посреди джунглей.

      Так из-за недостаточной термической обработки четыре месяца подготовки и две недели поисков привели экспедицию к краху. Молниеносно, Бернард даже глазом моргнуть не успел – вот он умывается утром, и вот он сидит у того же водоёма под вечер близ такого же тихого лагеря. Никто не работал, не смеялся, не ужинал – все попрятались в палатки и дожидались помощи.

      – Ну вот, ещё одно моё дело потерпело крах… – переваливаясь с ноги на ногу, незаметно подкрался к Хаксли повар, истерически посмеиваясь. Одним из первых принявший удар болезни, он почувствовал себя лучше после дозы антибиотиков и литров воды. Его фартук пропал, усы помялись, взлохмаченные волосы топорщились во все стороны, глаза впали и лицо побледнело, но желание цепляться за жизнь вернулось.

      Рико сел на камень возле учёного и уставился на водоём – блики заходящего солнца игрались с водной гладью и ловили отражения темнеющей листвы. Пара лягушек копошились в грязи неподалёку, и рой мошек тучей резвился меж папоротников.

      – Молчишь, Хаксли? Дуешься? Тебе ли на меня обижаться… Это я должен обижаться на тебя – ты же, получается, стряпню мою не ешь…

      Бернард