Духовные корни. Ульф Экман
черта такой проповеди заключается не только в том, что ее содержание выдает влияние либерального богословия. Уникальность радикальной проповеди благодати в том, что его приверженцы фактически стремятся представить себя библейскими верующими в классическом смысле, в то же время порой предлагая радикальную переоценку некоторых мест Писания, которым они якобы соответствуют. Это граничит с абсурдом. В рвении провести определенную линию очевиден редукционизм и избирательность в подборе выдержек из Писаний. Если взять за отправную точку радикальный тезис о том, что Бог благ – а таков Он и есть, – но при этом придерживаться более мирского и рационалистского взгляда на эту благость, то Писание будет трактоваться через призму, не присущую самому Писанию и исключающую возможность принятия, к примеру, Ветхого Завета. Обычно у таких проповедников существуют явные трудности с Ветхим Заветом, и они осознанно избегают проповедей, основанных на нем. Некоторые зашли так далеко, что стали утверждать ненадобность Ветхого Завета вообще. Конечно, это весьма крайние случаи, но они проливают свет на тенденцию, которая проявляется сразу же, как только человек подвергается влиянию антиномии.
Важно заметить, что часто такие проповедники весьма хорошо знают Писание. Дело не в том, что они не читают Писание – оно течет из них рекой, – а в том, как они это делают. Цитирование многочисленных отрывков Писания не делает человека автоматически здравым толкователем Библии. Тем более, если эти отрывки помещают в систему интерпретации, имеющую небиблейское происхождение и представляющую собой рационалистский подход. Маркион и Арий – это исторические примеры заблуждающихся любителей цитирования Писаний. Здесь зачастую сходятся либералы и проповедники радикальной благодати – сами порой того не осознавая. Можно обоснованно заявить, что либеральное богословие маскируется под харизматическое течение.
Первый, кого можно по-настоящему назвать церковным еретиком, – Маркион – представляет для нас интерес тем, что он пытался отказаться от Ветхого Завета, убрать три из четырех Евангелий и придерживаться только Посланий Павла. Получился некий «павлизм». Маркион также был не согласен с иудейским компонентом в Библии. Ему не нравился Бог-Творец Ветхого Завета, Который казался злопамятным и сердитым, он придерживался Бога Нового Завета, полного милости. Такого рода анти-иудейская и не приемлющая Ветхий Завет позиция усиливается и сегодня в вышеописанных кругах. Некоторые на деле не признают решения Церкви придерживаться Ветхого Завета как канона. Порой такое отношение распространяется и на Новый Завет, где пренебрегаются Евангелия, послания Петра и Иакова, которые считают иудейскими и поэтому ненадобными в новозаветных церквях. Нагорная проповедь тоже, якобы, не подходит, а с ней отпадает и молитва «Отче наш» – ведь это уже не «новозаветная» молитва. Опорная точка таких суждений в том, что Евангелия описывают