Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу…. Людмила Вебер
Вся 120-я принимала участие сначала в поиске подходящей фотографии, с которой я этого льва срисовала. А потом – в передаче рисунка. Перед очередным обыском мы торжественно спрятали рисунок в газету, а выходя из камеры, Тамара шепнула «заказчику» о приготовленном тайнике. И тот торжественно, прямо на камеры видеонаблюдения отшмонал эту газету.
А однажды Тамара, вернувшись из следственного кабинета, попросила меня нарисовать для ее оперативника… индейца. Североамериканского. Сказала, что тот является фанатом данной тематики. Я, конечно, согласилась. Но попросила найти мне какой-нибудь исходник, чтобы костюм и аксессуары получились более-менее правильными. И вот вся камера снова уселась за журналы: «Вокруг света», «Караван историй», «National Geographic» – искать подходящую картинку. Не нашли. Потом кто-то додумался пересмотреть сканворды, которыми «болели» буквально все заключенные. Эдакие толстенные книжищи размером с телефонные справочники. И что вы думаете? Через несколько часов листания – нашли-таки индейца! Так что Тамарин оперативник остался доволен, и он передал мне в благодарность прекрасный чешский ластик «Koh-I-Noor». Это было так странно – получить запрещенный предмет от сотрудника правоохранительных органов…
Когда я оказалась в большой камере, меня фактически сразу зачисли «штатным» художником. Мне поручали рисовать объявления о курении – чтобы курили не больше трех человек одновременно, списки-расписания для дежурств, для посещения душевой, для стирки – то есть листы с указанием того, кто и когда занимается всеми этими делами. На листах этих можно было не просто писать тексты, но и иллюстрировать их. Мне все это было совершенно не в тягость. Тем более, такие «веселые картинки» становились единственной разрешенной декорацией на стенах камеры. Обклеивать стены какими-либо изображениями, рисунками или любой бумагой было категорически запрещено. Не разрешали вешать даже крошечные иконки. А тут целых три-четыре листа – украшай их, как хочешь! И я перерисовывала эти графики-календари множество раз – всякий раз изображая на них что-то новое. То утят, то котят, то Русалку, то Золушку. А однажды нарисовала знойную рыжую девицу в мини, сидевшую на стиральной машинке, в барабане которой крутятся доллары. Все это под заголовком «Стирка». Девчонки, глядя на эту игривую картинку, всякий раз довольно улыбались и отпускали шуточки.
Помимо этого, ко мне постоянно подходили с просьбами нарисовать открытки. Для мам, детей, любимых или для своих сокамерниц. Только последнее озвучивалось секретным шепотом. Нарисовав открытку, я передавала ее заказчице – также секретно, спрятав ее между страниц какого-нибудь журнала. Чтобы никто ничего не заподозрил, и приятный сюрприз не был бы испорчен. Так я стала единственным негласным поверенным во всех дружеских отношениях, которые заводились в камере. Потому что только мне открывалось, кто к кому испытывает симпатию, кто чьи дни рождения помнит, кто кого поздравляет с Восьмым марта, Валентином или Новым годом. И в эти праздники