Смерть Отморозка. Книга Вторая. Кирилл Шелестов
смотрел на нее во все глаза. Он и впрямь не замечал ничего подозрительного между Гаврюшкиным и своей секретаршей. После пары ночей, проведенных с Машей в его доме, и нескольких эпизодов на работе, в комнате отдыха, он самонадеянно полагал, что Маша питает к нему нежные чувства. Собственно, он и держал ее в приемной и платил ей приличные деньги лишь потому, что ощущал себя перед ней обязанным. Да знай он о ее связи с Гаврюшкиным, он, конечно же, не преминул бы избавиться от такой бестолковой сотрудницы!
– Это он тебе рассказал? – все еще сохраняя сарказм, спросил Норов, кивнув на Гаврюшкина.
– Я знала с самого начала. Вернее, знала об их отношениях, ну и догадалась о том, что произошло на самом деле. Когда ты ему не поверил, я сказала Маше, что она должна рассказать тебе всю правду, иначе это сделаю я. Она пообещала, но все тянула, боялась, что ты ее уволишь. А потом началось уголовное дело, и тебе стало не до нее.
Сейчас Анна пыталась говорить в своей прежней интонации помощника – сдержанной и бесстрастной, уже забытой Норовым. Но это не вполне ей удавалось, она волновалась.
– Если она хотела ему отомстить, почему же попросила меня его не наказывать?
– Испугалась в последнюю минуту, когда увидела, что ты серьезно настроен. Она все-таки не совсем бессовестная.
– «Не совсем»! – передразнил Гаврюшкин. – Крыса толстая!
– Не говори так! – строго прервала его Анна. – Она тебя любила.
– Ничего себе любила! Меня чуть не переломали из-за нее!
– А кто эта Маша-то? – встряла Ляля. – Откуда она взялась-то, жаба такая?
Все посмотрели на нее, но никто не ответил.
– А че, не жаба что ли? – продолжала Ляля. – На ровном месте оговорила человека!
Ее возмущение, вероятно, отчасти объяснялось тем, что ей нужно было побыстрее выбраться из Франции, и она надеялась, что Гаврюшкин ей в этом поможет.
Через месяц после отъезда Леньки обнаружилось одно неприглядное обстоятельство: не добившись успеха с Норовым, он сманил в Москву Володю Коробейникова, причем все переговоры велись за спиной Норова. Норов обоих считал близкими друзьями и был уязвлен этим двойным предательством. Из гордости он не показал своей обиды ни тому, ни другому. Да и что толку было на них обижаться? Оба были людьми деловыми, коммерческими, на жизнь смотрели трезво и практично: купил, продал, обменял. Не то что он, с его дурацким неизжитым романтизмом.
Володя, впрочем, попытался с ним объясниться. Он поведал Норову, что всегда мечтал поработать в большой корпорации на серьезных оборотах. Ведь «на трубе» можно по всей Европе развернуться, а тут – что? Нет, ну правда, Паш, что здесь делать? Телок по бартеру жарить? Нормальному человеку тут торчать – только время терять.
Норов удержался от упреков, ограничившись сухой констатацией того, что он, собственно, телок по бартеру и не жарил. Они договорились, за какую сумму и в какие сроки Норов выкупит долю Володи, и Норов подарил ему на память свой «Патек Филипп» из белого золота, – Володя очень любил дорогие часы. Тот