Дом на городской окраине. Карел Полачек
покрылись ржавой пылью. Улицы раскалились, словно под для выпечки хлеба, прохожие жались к стенам домов. С кленов, обрамлявших извилистые тропинки, слетали, кружа, крылатые семена. На межах стояли гуси, спрятав одну ногу под крыло и меланхолически склонив голову набок. Курицы полицейского оставили суетливую беготню и, вырыв ямки, расселись над канавой. Они замерли там в оцепенении, их глаза подернула голубоватая пелена. Амина лежала перед конурой, положив морду на вытянутые лапы, и о чем-то мечтала, не обращая внимания на мух, роившихся вокруг ее гноящихся глаз.
Пополудни на голубевшем, точно каленая сталь, небе появилось пухлое облачко с желтыми краями. Все пришло в движение. Деревья затрепыхались, а над дорогой поднялись, закружились клубы пыли, увлекая за собой клочки бумаги и соломинки. С полей потянуло прохладой. Небо покрылось зловещей мглой, и где-то вдали громыхнул гром. С громкими выкриками женщины бросились закрывать окна и снимать развешанное белье. «Быть грозе» – многозначительно изрекали старики, с тревогой поглядывая на небо.
Небо рассекла изломанная молния, сопровождаемая сухим треском, – точно разорвали холстину. Разразилась гроза, и на землю хлынули потоки воды.
Когда гроза прошла, отдаляясь с глухим и сердитым ворчаньем, обратив свою мощь в мелкий дождик, кухня у Сыровых наполнилась едким дымом, который, не находя себе выхода в сыром воздухе, повалил через печные заслонки вспять. Нужно было звать печника.
Пришел зять полицейского. Печально осмотрел печь и сказал:
– Дело тут не только в грозе, нужно подправить дымоход. —Он разложил свои инструменты и принялся за работу. Молча снял метлахские плитки, меланхолически вымесил податливую глину и в облаке взвихренной сажи стал подгонять кирпич к кирпичу. К полудню он с работой управился, положил в топку лучины и зажег бумагу. Сперва огонь робко, словно пробуя поленья на вкус, лизнул их, а потом загудел во всю мочь. Уже вскоре плита так и пылала жаром.
Сухопарый мужчина утер нос тыльной стороной ладони и сказал:
– Все в порядке. Думаю, печка не сплохует. А если что, сразу позовите меня, я все налажу. Но думаю, этого не потребуется.
Он переступил с ноги на ногу, поскреб в хохолке на макушке и добавил, хмуро глядя себе под ноги: – Последние башмаки донашиваю. И одежонка поистрепалась. Так-то вот…
Он поднял глаза на пани Сырову, смотревшую на него непонимающе.
– Одежонка, говорю, поистрепалась, – продолжал он. – Собачья жизнь. Не найдется ли у вас, милостивая пани, какого-нибудь старого мужнина костюмчика?
Тут пани Сырова все поняла и загорелась желанием помочь. Она вышла в прихожую и достала из шкафа костюм в красную крапинку, – точно спинка форели.
– Не подойдет ли вам это? – спросила она печника.
Сухопарый взял костюм, подошел к окну и стал тщательно рассматривать, на ощупь определяя качество материала. Тихая радость засветилась в его слезящихся глазах.
– Да благословит вас Господь, милостивая пани, – принялся благодарить он. – Костюмчик –