Городошники. Татьяна Нелюбина
все снова встало на свои места. Мы знали, что наш Гера убережет нас от всех необходимостей, а это и есть реальность.
Я посмотрела на свой дом. Соединила кубы и параллелепипеды просторной светлой гостиной (в два этажа из сплошного стекла). На улице бушует пурга, а в моем доме тепло. И весну видно, и лето.
Р-р-р, на меня чуть не наехал москвич.
– Куда смотришь, раззява!
Из него выпрыгнул Виктор.
– Так и лезут под колеса! Гера, ты?! Ну и везет тебе, дружище, вовремя притормозил! Вот хорошо, что я тебя встретил, у меня два билета в «Совкино», но моя девушка простыла, пойдешь? Перекусим и пойдем!
Мы зашли в кафетерий, набрали булочек. Виктор сказал, что вообще-то держит форму, хотя иногда и позволяет себе расслабиться.
– Тебе, Гера, не мешало бы сбросить лишний вес, и будешь в норме. Спортом нужно заняться, ну ничего, я за тебя возьмусь!
Я засмеялся. Кончились мои одинокие похождения по окрестностям. Приятно было снова стать Герой, устал я от институтской чопорности. Что вы хотите этим сказать, Герман Иванович? Да тошнит меня, Роза Устиновна, оттого, что мы, живые люди, входя в аудиторию, делаем вид, что мы неживые, что мы не любим, не дышим, не спим, не едим, не ругаемся, не…
– И как ты только выдерживаешь, слушай! Не группа, а – клумба! Глаза разбегаются, одна девчонка лучше другой! – Виктор прихлебнул кофе и восхищенно прищелкнул пальцами. – Да вам надбавка полагается – за вредность производства!
Мы посмеялись.
– Мне ваша доцентка намекала на какие-то подводные рифы и течения в группе, но сам понимаешь, красивые женщины не выносят друг друга. Особенно тех, кто моложе. Двинули?
И мы двинули, два молодых, уверенных в себе преподавателя. Что нам подводные рифы, нас в калошу не посадить!
Перед «Совкино» выстроилась очередь. Она медленно продвигалась, мы притоптывали. Вдруг на нас налетели наши студенты и под дружные вопли втащили нас в вестибюль:
– Мы здесь стояли!
Слава Дмитриев, обняв Любу Давыдову, доверительно сообщил контролерше:
– А эта девочка со мной!
Контролерша засуетилась:
– Детям до шестнадцати нельзя!
Люба вспыхнула, жалобно засмеялась, принялась объяснять, что это шутка, ей давно уже девятнадцать! Контролерша не поверила, потребовала паспорт.
– Так и быть, – пообещал Слава, – в самых таких местах, где уж совсем «детям до шестнадцати», я буду закрывать ей глаза, вот так, смотрите, двумя ладонями!
Контролерша неожиданно смилостивилась:
– Ладно уж, проходите! – и посмеиваясь, сказала мне: – Обаятельный юноша.
Я горячо согласился.
Славка притянул меня к себе осторожно:
– Как твоя рука? Болит?
– Нет.
– Я уезжаю, Давыдова. Насовсем уезжаю.
– Когда?
– После сессии.
Сердце застучало от страха. Так мало осталось…
– Почему ты меня ни о чем не спрашиваешь? Не хочешь со мной говорить?
– Без тебя в группе скучно будет. Мы будем реветь