Городошники. Татьяна Нелюбина
и дети».
Славка нетерпеливо ерзает:
– Где Гера? Может, курит?
Прохор встает:
– Пойду поищу.
Кислушка набрасывается на него:
– Ой, что это с тобой? Бедненький, боишься, он перестанет тебя идейками снабжать? Ну ладно, Давыдова, она пропадет без подсказок, а ты-то? Ты-то почему вдруг в мальчика превратился? Гера сказал, Гера велел, Гера посоветовал!
Я склонилась над своим планшетом, и Кислушка взялась за меня, я прилежная, смотрю в рот преподавателям, а те и рады, поощряют послушание, но если бы и с нами столько носились, и у нас было бы не хуже! Разумеется, если все прорисуешь до дыр, вплоть до урн и скамеек, тут особой фантазии не требуется. И тэ дэ, и тэ пэ.
Встать бы сейчас и долбануть по столу: лучшая защита – нападение. Но ведь устанешь нападать. Меня утешало, что учиться осталось только три года (два с половиной были уже позади). Я не знала, что во мне было не так, но подозревала, что все. Мне еще повезло, что мы были не на целине. Целины я панически боялась, особенно не поднятой. Тут-то еще хоть можно в общежитие сбежать. А там, на целине? Прорабатывали бы до, во время и после работы. Пока что мне в жизни везло. В институт поступила сразу после школы, потому что была убеждена, что пропаду, если не поступлю. Сессии благополучно сдавала, без завалов – и получала стипендию. Не повышенную, но родители помогали. Мне несказанно, невероятно повезло, что я родилась не в революцию или в какое-то еще героическое время – я бы сразу погибла, не успев понять, почему. А я своей жизнью ужасно дорожила и была убеждена, что у нее есть какой-то смысл, только не героический, а какой-то сугубо мой, личный.
Славка надел тулуп:
– Куплю что-нибудь на ужин.
Он ушел и пропал. Мы его потеряли, хотели уже отправиться на поиски, но тут объявилась Роза:
– Сделайте музыку потише, не забывайте о наших соседях.
Но на самом-то деле она пришла проверить, как мы приучаемся работать в аудитории и не пьем ли, кроме чая, что-то еще. Она быстро оглядела нас, и то ли обрадовалась, то ли удивилась, что мы, получив стипу, не валяемся пьяными.
На случай, если мы все же такое задумали, она многозначительно предупредила:
– Я здесь рядом, на кафедре.
Прохор, с серьезным лицом старосты, который головой отвечает за примерное поведение своей группы, элегантным и молниеносным движением накрыл бутылки трубочками ватмана – на случай, если Роза решит пробраться в наш угол.
– Где Слава? – спросила она.
– Побежал за закуской.
Роза засмеялась, ее последние подозрения развеялись, и она утопала.
Славка не возвращался.
– Бляха-муха, – ругнулся Прохор и пошел его искать.
Постепенно все разошлись, даже самые терпеливые, только Кислушка не торопилась уходить.
Раз сто уже прошла туда-сюда, поглядывая на меня.
Я сделала вид, что увлеченно работаю.
Она подозрительно долго молчала, наконец не выдержала:
– Никак не налюбуешься на свой шедевр?
Я