Городошники. Татьяна Нелюбина
смотрел на три ее версальских луча. Они были чем-то увиты (чем-то био-структурным), то ли виноградом, лазящим при помощи усов, то ли плющом, лазящим при помощи корешков—прицепок.
– Это био-дома, – она вскинула на меня глаза с нарисованными на нижних веках ресничками. – Без садиков-огородиков.
– Это же поселок, как без огородика?
– Как без хрюшки.
– И правда, как? Человек в деревне живет, ему и колбаску хочется иметь свою и…
– Что-то я, когда была в деревне – а у нас дача в Кашино, – не видела, чтобы они рвались хрюшек иметь. А тем более, колбаску. За колбаской они к нам в город ездят.
– Потому и ездят, что охоту отбили к огородикам. Недавно в передаче «Сельский час» председатель колхоза…
– Простите. В какой передаче?
– «Сельский час», так вот, председатель…
– А мы не смотрим такие передачи. Все как-то времени не хватает.
– И зря, ведь мы с вами поселок делаем!
– Мы с вами? – она проинспектировала меня внимательным взглядом. – Вы с Дмитриевым делаете футуристический поселок, но его вы не призываете следовать девизу «каждому частнику – свой огород». А мне вы рассказываете про колбаску и хрюшек. Почему?
Я развел руками, разглядывая усы и корешки «био-домов».
– Герман Иванович, – позвал Слава Дмитриев, – пойдемте чай пить! У нас торт!
Я сказал, что сейчас, побежал в кафетерий – он еще не закрылся, – купил пирожных и взлетел на наш этаж.
Из аудитории доносились печальные вскрики:
– …бумага волнами, придется перетягивать!
– Да брось, так сойдет для твоей идеи и образа!
– Я их еще не нашел!
– Ничего, Иваныч найдет.
Я остановился.
– Он не у всех находит, только у своих. Я хотела делать свайный поселок на воде, а он мне сказал, что рыбкам темно. Жалко рыбок.
Я прокрутил назад их вопросы, мои ответы и внутренне похолодел. Придется бороться с собой. Выучивать наизусть свои речи и декламировать их перед зеркалом (с камешком во рту, разумеется).
– …и когда только Десятов придет, сколько можно ждать!
– А ты не жди.
– Ну да, не жди! Десятов сказал, что проверит, как мы посещаем вечернюю консультацию!
– Хватит ныть, надоело сидеть, домой топайте.
– А Иваныч потом доложит, что мы не…
Я вошел в аудиторию.
– Иваныч вас не заложит.
На улице спохватился, что так и тащу коробки с пирожным. И с этими коробками в обеих руках я держал перед ними речь: Уходя, гасите свет, а Иваныч вас не заложит. Мне стало тошно от всех этих Оль, Свет, Мил, Ир, и стыд, как зубная боль, мучил.
– Почему вы рыдаете, Любаша?
– Я?! Я не рыдаю. Вы же видите, я скромно плачу.
Герман Иванович стал бегать вокруг, старательно придумывая, как бы меня утешить. Тогда я всхлипнула в последний раз.
– Это же только наши воспоминания. Еще чего не хватало, расстраиваться из-за них.
– Помните, вы убежали с консультации? Без пальто и без шапки.
– Не помню.
– Я