Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1. Игал Халфин
в Иркутске. Оттуда Беленький написал в контрольную комиссию в духе буферной резолюции: «Как из куриного яйца вылупляется цыпленок, и из режима (в оригинале «рожина» – И. Х.) Сталина вытекает фракционность. И тот, кто не будет бороться с причинами, которые ее вызывают, тот будет бороться, как Дон Кихот с ветряными мельницами. <…> Зиновьев, Каменев и Троцкий являются последовательными учениками Ленина, и никто из них не претендует играть первую скрипку в руководстве партии. <…> Я за резолюцию X съезда и единство, но в то же время за резолюцию о внутрипартийной демократии и за резолюцию политбюро от 5‑го декабря 1923 г., призывающую партию бороться с бюрократическими извращениями партаппарата»197.
В Сибири Беленький прослыл ярым зиновьевцем, но какая-то неопределенность за ним осталась. Новосибирская контрольная комиссия констатировала в октябре 1926 года, что Беленький и его приверженцы «разноречивы», «не распутывают, а только еще больше запутывают», держат себя неопределенно. Ярославский скажет о Беленьком в августе 1927 года, что тот передает исключенному из партии Ферре-Николаеву буферную платформу для подписания, тогда как сам он сторонник 83‑х – программы Троцкого и Зиновьева. «Значит, это есть разделение труда»198.
Беленький так и не нашел общего языка ни с Янсоном, ни с Ярославским. «Общий язык» здесь не метафора: чтобы быть частью партии, нужно было относиться к ЦКК как к части самого себя, быть искренним, говорить правду. Но, отвечали оппозиционеры, неправда шла от ЦКК: их права не уважают, их самих лишают голоса. Зиновьев вспоминал, что, как только он и Каменев получили известие о провале лесной массовки с участием Лашевича, «мы бросились к Троцкому и стали вместе обсуждать создавшееся положение. Мнение Троцкого, принятое нами, заключалось в том, что это событие надо „перекрыть“ громкой декларацией с обвинением партийного „режима“, принуждающего идти на такие меры борьбы». В заявлении тринадцати оппозиционеров июльскому пленуму ЦК (1926 год), одним из подписантов которого был Троцкий, говорилось о тайных заседаниях «семерки», куда входили шесть членов Политбюро, то есть все, кроме Троцкого, и председатель ЦКК Куйбышев. «Эта фракционная верхушка секретно от партии предрешала каждый вопрос, стоящий в порядке дня Политбюро и ЦК, и самостоятельно разрешала ряд вопросов, совсем не вносившихся в Политбюро. Во фракционном порядке она распределяла силы и связывала своих членов внутрифракционной дисциплиной. В работах семерки принимали участие, наряду с Куйбышевым, те самые руководители ЦКК, как тт. Ярославский, Янсон и другие, которые ведут беспощадную борьбу против „фракций“ и „группировок“. Подобная же фракционная верхушка существует, несомненно, и после XIV съезда. В Москве, Ленинграде, Харькове и других крупных центрах происходят секретные собрания, организуемые частью верхушек партаппарата. <…> Эти секретные собрания по особым спискам являются чисто фракционными собраниями.
ГАНИИО. Ф. 16. Оп. 1. Д. 253. Л. 15.
ГАНО. Ф. П-6. Оп. 4. Д. 33. Л. 87–88.