Жилец. Владимир Михайлович Скрипник
как я считал, небесная музыка, она воспринималась всем телом и создавалось впечатление, что проходит сквозь меня, растворяет меня, я становлюсь всем виденным и слышимым, не частью, а всем.
Поначалу это необычное состояние пугало своей возможной необратимостью, и я невольно сопротивлялся, но однажды мне удалось преодолеть страх, и я почувствовал влечение неба, непередаваемо красивая небесная даль втягивала в себя с неудержимой силой.
Казалось, мои ноги отрывались от земли, и я летел. Ощущение было настолько реальным, что я кожей лица чувствовал дуновение встречного ветерка. В голове проносились слова, они складывались в стихи, которые мне казались совершенными и прекрасными, и стихи еще долго потом звучали во мне.
Наступали вечерние сумерки. Небо, по которому плыли редкие облака или дым от терриконов, приобретало привычный серо-синий цвет, с каждой минутой цвет становился все гуще и насыщенней, и вот уже где-то в поселке вспыхивал первый электрический огонек, затем второй, третий… Огоньки вспыхивали один за другим, пока не зажигались все. Очертания зданий и деревьев расплывались, все становилось серым, потом темно-серым, а затем и вовсе исчезало. Поселок погружался во тьму. И вот уже оставались только мерцающие светлые точки. Наступала ночь.
Я несколько раз пытался увидеть эту картину в другом месте, внизу, не поднимаясь на глей, но это никогда не удавалось, и я потом сожалел о потерянном вечере и с еще большим нетерпением ждал следующего.
Однажды, поднимаясь на глей, я издали с огорчением увидел мое место занятым. На раскладном стульчике часто дыша, сидел немолодой плотного телосложения мужчина в сером льняном костюме. По-видимому, он только что поднялся и сейчас отдыхал, обмахивая свое лицо сетчатой шляпой, вытирая носовым платком вспотевшую шею. Перед мужчиной на земле лежал нераскрытый мольберт. Судя по выражению лица незнакомца, мое появление нисколько не обрадовало его, но тем не менее он приветственно приподнял шляпу и кивком головы первым поздоровался на что я ответил коротким «здрасьте», но в разговор решил не вступать. Расположившись невдалеке с надеждой, что этот художник вскоре уйдет, потому что настоящему художнику рисовать отсюда было нечего: серо-синее небо, покрытое темными облаками или тучами дыма, внизу – серые дома с черными крышами, да кое-где растущие деревья, цвет крон которых из-за расстояния казался серым или грязно-зеленым, вот и весь пейзаж. Я открыл книгу на закладке и стал читать. Прочтя страницу, я с надеждой, что художник отдохнет и уйдет, посмотрел в сторону человека в шляпе. Не тут-то было. Мужчина установил мольберт с холстом, разложил краски и кисти, достал из сумки стакан и большую бутылку с вином, у нас такие бутылки вместе с содержимым называют огнетушителями. Сдернув зубами пластмассовую крышку, мужчина налил в раскладной стакан вино и, сделав пару глотков, поставил его рядом с собой прямо на землю. Я продолжил чтение.
Книга меня увлекла, время пролетело незаметно, наступил