Жилец. Владимир Михайлович Скрипник
оглянуться по сторонам, к кому еще обращаются. Извини, что протягиваю левую руку, правую на фронте покалечил, сейчас плохо слушается.
– Саша, живу вон там, я показал рукой в сторону поселка.
– И сколько тебе лет, Саша? Наверное, лет шестнадцать?
– Да нет, осенью будет только пятнадцать.
– О, а с виду не скажешь! Давно сюда ходишь?
– Да уже третий год, точнее, не год, а третье лето. Я знаю всех в поселке, а вас ни разу не встречал, то есть, извините, тебя не встречал, – уловив тень недовольства на лице Дода, так я решил называть мужчину, поправил себя.
– И неудивительно. Я не местный, приезжаю из города на автобусе и сразу сюда, а когда солнце сядет, спускаюсь вниз, к автобусу, и, между прочим, почти всегда на этом пути никого не встречаю.
А вообще-то я живу далеко, а ваш город приезжаю, летом и то только, когда обстоятельства позволяют. Кстати, помоги мне собраться, а то я заговорился с тобой и могу опоздать на автобус, а он ждать не будет.
Вдвоем мы быстро сложили мольберт с холстом, остальное собрали в сумку. Дод допил вино, «чтобы зря не таскать, все равно внизу допью», и мы спустились к автобусной остановке.
– Ну что, до завтра?
– До завтра!
– Не грусти, что-нибудь придумаем, места обоим хватит, – проговорил Дод, увидев тень огорчения на моем лице.
В эту ночь мне снилось чудное, не увиденное сегодня небо, и я под дивную музыку летел по нему, приятный летний ветерок дул мне навстречу и полупрозрачные силуэты то ли людей, то ли деревьев приветственно махали мне руками-ветвями.
Было очень приятно и радостно, хотелось петь и от восторга я громко засмеялся, как оказалось, не во сне, а наяву и тем самым разбудил маму, а поскольку мой смех свозь сон в действительности больше походил на крик, встревоженная мама осторожно разбудила меня.
– Саша, что случилось? Ты не заболел? У тебя все в порядке?
– Нет, что ты, мамочка! Я летал во сне, это было так здорово! – и я полусонный прижался щекой к ее руке.
Мама присела на кровать и не убирала руку, пока я опять не заснул. Потом поправила одеяло и уходя тихо прошептала:
– Какой ты у меня еще маленький, радость моя единственная.
Остальную часть ночи я провел в сумбурном сне: снилось обнаженное женское тело, какие-то его части, и все это нечетко, может, потому, что нагая женщина, которую я видел, была похожа на маму, других голых женщин мне в жизни не приходилось видеть и маму без одежды я видел очень давно, я был тогда маленький и меня это никак не интересовало, наверное, поэтому запомнилось плохо. Во сне я пытался дотронуться руками до обнаженной женщины, досадно, но это мне не удавалось, а потом под утро меня накрыла волна поллюции и трусы стали мокрыми. Пришлось встать и переодеться. Чувствовал себя неловко, стыдно было перед мамой и почему-то за маму. До самого утра я так и не уснул, боялся повторения. От ребят я давно знал, что это такое, но испытал впервые. Наконец наступило утро. Мама проснулась и, чтобы меня раньше времени не разбудить, старалась не шуметь,