Жизнь, которая словно навечно. Анастасия Рубанова
ее шла репетиция наспех составленного диалога.
На лице у Рудковски играла улыбка. Не такая открытая, какой озаряют близкого друга при встрече, следующей за долгой разлукой, но и не нарочито застенчивая. Словом, вскрывать все карты девушке не хотелось.
– Что-то не так? – Генри только что подал мужчине лет сорока свежезаваренный кофе, и юношу озадачил факт: клиентка подошла снова. Словно у нее могла быть причина жаловаться на халатность бариста, и будто эта халатность в принципе имела место.
Недоумение парня читалось в резко нахмуренных бровях и неестественно застывшей позе. И хотя он точно знал о безупречности своей работы, на лице Генри забегали светотени тревоги.
– Все замечательно, – с той же хитрой улыбкой ответила девушка. Эффект, который Рудковски произвела вторжением в рабочий процесс юноши, немало ее порадовал.
Генри молчал. Он лишь слегка наклонил голову, как если бы ожидал ответа на невысказанный им вопрос, подталкивая девушку к обличению мыслей в словесную форму.
– Могу ли я предложить Вам совместную деятельность, чуть более привлекательную, чем та, какой Вы собирались заняться в безрадостном одиночестве? – она перемещала взгляд с иссиня-черных волос на небесно-голубого цвета глаза Генри. По непонятным Рудковски причинам она вдруг испытала волнения в отношении его симпатичной наружности.
– Прошу прощения? – на лице парня скользнула едва заметная улыбка. Он с беззлобной коварностью решил проверить, как глубока и решительна смелость героини сегодняшней пьесы.
– Не делайте вид, будто Вы глупее, чем на самом деле. Я предлагаю Вам свою компанию, чтобы исправить однообразные вечера в городе нашего типа. И, к Вашему счастью, я знаю, как здесь провести ограниченный запас времени лучшим образом, – выступление Катерины подошло к завершению, но подпрыгнувшие ее брови и склоненная набок головка умоляли бариста пойти на ход, что дал бы возможность второму акту вступить в законную силу.
– Хм, звучит интригующе. Вы правы, Ваш городок – пучина однообразия, – Генри помедлил. – Надо быть полным придурком, чтобы не принять подобное приглашение.
Как и всегда, когда она вела диалоги, Катерина силилась обнаружить в словах Генри тон намека, некий ключ к тому, что он имел в виду, но не сказал. Ответ пришел незамедлительно.
– И тем не менее вынужден Вам отказать.
Генри сказал как отрезал, и выражение Катерины настолько стремительно исказилось, что парню на миг стало даже неловко за резкость собственных слов. Что-то кричало ему приготовиться к удару, и бариста впервые узнал, какое лицо характерно убийце.
Оба молчали. Напряжение в атмосфере сделалось до того невозможным, словно в метре от них к бочке с порохом подбирался огонь, а сами герои пассивно приняли неизбежное.
Генри смотрел Катерине прямо в глаза, и помимо искр, что моментом вспыхивали, ярко пылали и гасли, уступая место другим – своим последователям, он видел, как в них нарастает отказ. Отказ понимать и принимать