Жизнь, которая словно навечно. Анастасия Рубанова
и выведать тайны, которыми мог изобиловать Энгебург. Отправляясь в кофейню, он ставил четкую цель добраться новым маршрутом. На прогулках с Найдой полагался на пса в выборе неизвестной тропы. Возвращаясь домой, парень прислушивался к обывакам и делал попытки проникнуться их образом жизни – в конце концов, скоро последний станет частью его самого.
Однако к какими уловкам ни прибегал Генри, однообразие города вскоре ему опостылело. Не будь парень любителем созерцать, не являйся он обладателем богатого внутреннего мира, – гораздо более красочного, чем мир реальный – он неминуемо взвыл бы от скуки. Благо, в отличие от большинства своих сверстников, Генри не приходилось скучать наедине с собой. Так что какими бы монотонными не казались внешние обстоятельства, внутри у него постоянно играли пьесы из палитры разных цветов.
Единственным преткновением в попытках дружить с внешним миром для Генри являлась тотальная неспособность дружить с людьми. Вступая в беседу, парень всегда видел в собеседнике то умственную ограниченность, то вопиющую невоспитанность. Даже те редкие дебаты, что случались в его относительно устоявшемся круге, нагоняли на Генри тоску. Приученный оперировать логикой и аргументами, парень не мог терпеть лишенных связи выкриков и бестолковых угроз.
Вот почему, уезжая из места, где он провел свои двадцать четыре, юноша грезил не только о смене жизни, но и о поиске родственных душ – душ, с которыми он обсуждал бы тревожащие вопросы и питал разум и потенциал.
Впрочем, этот пункт хитроумного плана Генри передал по большей части в руки судьбы. Ведь доведись ему встретить ту самую душу, вряд ли получилось бы взять под контроль чужую жизнь, как и приковать человека к себе, размышлять и действовать за него. Злодеяние сродни этому означает убийство того, кто лишился возможности самостоятельно думать, а затем делать то, что командует собственный мозг.
Смерть, конечно, не станет реальной, физической, бесповоротной, но от этого ситуация не улучшится, как плохая погода с приходом весны. Дозволяя чужому разуму завладеть его собственным, человек превращается в нечто, лишенное смысла, пустое, бесцельно живущее на земле.
– Найда!
Генри вышвырнуло из мыслей, какие обычно его занимали в философский вечерний и девственно чистый утренний час. Триггером стал пакет с продуктами, которые пес волей случая рассыпал по всему полу.
Найду едва можно было назвать собакой взбалмошной, невоспитанной. И проказов от девочки обычно не следовало ожидать. Поступил так однако пес оттого, что, не смея тревожить уставшего друга, он все же не мог обойтись без кормежки. А потому достать из пакета корм решился собственным существом.
– Найда, девочка моя, прости. Мои мечтания когда-нибудь погубят нас обоих, – добродушно, с нежностью в голосе произнес Генри и присел погладить собаку. Найда смотрела на парня взглядом, осознающим вину, но понимающим: прощение она заслужила одним только фактом присутствия в жизни друга.
– Ох,