Нерукотворный. Юрий Ель
без того яркая аура стала и вовсе ослепительной, мерцая и дрожа, будто в такт её быстро бьющемуся сердцу.
Она строго отрезала, чуть повысив голос:
– Не тебе вершить над ним суды! Будь мудрее и выше. Отринь дерзость и усмири свой нрав, иначе падёшь так низко, что потом не подняться.
Минцзэ старалась сохранить самообладание, но это давалось ей с трудом. Из раза в раз она была вынуждена выслушивать скверную молву о её дорогом друге. Казалось, это не прекратится никогда.
– Баиюл его признал. Он его благословил, как каждого из нас когда-то. И раз на то была его воля, то мы оспаривать её права не имеем.
Климин взглянула на супруга:
– Прислушайся к Минцзэ, мой господин, прошу. Её слова, хоть и не нравятся тебе, но всё же несут истину и смысл.
Не будь рядом мудрой супруги, Господин Вечность и вовсе не прекратил бы спор. К ней одной он прислушивался всегда и безоговорочно. А с Минцзэ они любили спорить до предела, доводя друг друга до белого каления. Он не терпел, когда его мнение и взгляды ставили под сомнения. Азариас привык к тому, что его окружение заглядывает ему в рот и не смеет перечить. А Минцзэ в свою очередь была упрямой и защищала то, что дорого её сердцу, любой ценой. Климин знала, что в её жизни Малуум – ненавистный многими – играл далеко не последнюю роль, и потому его оскорбления Дева Солнце принимала на свой счёт. Поэтому слова Азариаса не просто выводили из себя, но и ранили её.
– Сегодня праздник. Важный день. Разлад в отношениях нерукотворных лишь рассмешит смертных, что прибудут взглянуть на нас. – Госпожа Мудрость смотрела то на мужа, то на Минцзэ.
Азариас всем своим видом показывал обиду и негодование, но, поборов присущую ему тягу к спорам и конфликтам, всё же выдохнул. Сложив руки на груди, он всё равно оставался при своём мнении, не желая более выслушивать обратное.
Минцзэ взглянула на него: густые чёрные волосы с серебристо-белыми концами едва касались широких ровных плеч и спадали вниз аккуратными волнами, а убранные со лба локоны были аккуратно собраны на затылке гребнем в виде полумесяца. Дорогой, сделанный на заказ аксессуар, который она подарила ему много лет назад.
Заметив украшение, что Азариас не забросил в ящик, а с гордостью носил, её сердце оттаяло. Вечно между ними случались подобные перепалки, но ещё никогда они не забывали, кем являлись друг другу. Это были не просто отношения внутри Элементального Альянса, а крепкая, проверенная временем дружба.
– Даже бессмертные порой забываются и поддаются капризам, словно дети, – сказала она, продолжая смотреть на Господина Вечность. – Климин права, как и всегда: сегодня священное торжество, и не пристало нам с тобой грызться, словно собаки. Не каждый день выпадает возможность вот так сидеть друг напротив друга и болтать. И очернять дружеские беседы обидами – просто преступление.
Азариас посмотрел на Минцзэ, и его губы, поджатые до этого момента от злости, вдруг вытянулись в улыбке. Он кивнул, не проронив ни слова. Этого было достаточно. Признать свою неправоту он никогда бы не решился, слишком переживая за собственную