Исповедь игромана. Валерий Вячеславович Копанев
в километровых пробках, неумолчно выла сирена. Как я мог еще месяц назад находить ее прекрасной… эту вечернюю Москву?
«С той самой сходки я влюбился в нее… Но это невозможная любовь: у меня – больная старушка, обшарпанная двушка, среднеоплачиваемая работа, отсутствие хоть какого-то серьезного статуса и в нагрузку неопределенность в выборе сферы деятельности; у нее – стрессовая служба, муж, еще и связывающий их ребенок. Плюс мама с гонором. Она почему-то приняла сторону ее безработного мужа-игромана, советует, чтобы дочь ни в коем случае не думала о разводе. Мол, все так живут и она так жила. Ага, как бы не так. Вот ты раз оценила концерты пьяного мужа, его сцены неоправданной ревности, другой раз, а в следующий – вручила ему чемодан в руки и попрощалась. И что, ты сожалеешь?.. „Женщина без семьи все равно что дерево без листвы“, – сказала она на той сходке. Понимаешь? Алина другая, не такая, как ты: она боится, ее пугает сама возможность навечно остаться такой же, как те деревья перед нашими окнами. К тому же я ей ничего не могу дать, кроме моих чувств, моих стремлений изменить свое непрочное положение ради нее… Черт, как же меня снова угораздило-то, а? Неужто придется опять пускаться в бегство от собственных чувств? Что мне делать?» – шепотом говорил я, чтобы его заглушала телепередача, сидя напротив задремавшей под нее бабулей.
Провокация – вот что, помимо знакомого хлама, вынесло на берег идей одним из потоков рассуждений. Я немедленно оглядел ее, точно редкую ракушку, и одобрительно покивал головой. Ничего конкретного она в себе не содержала. Наполнять им ее я тоже не собирался: все те мои немногочисленные провокации в прошлом носили чисто импровизированный характер. Должно быть, потому, что он являлся в целом одной из опор моего самодовольства. В ее надежности я не сомневался, главным было улучить момент.
В будний декабрьский день я предложил Алине вместе наведаться в небольшое кафе-пекарню, что недавно открылось недалеко от моего дома. Мне, сладкоежке со стажем, там пришлись по вкусу необычные слоеные булочки с корицей, сливочным сыром, молочным шоколадом и с другими аппетитными наполнителями. Но более их мне хотелось сменить антураж того единственного торгового центра, где проходили наши встречи, избавиться от немого, строгого присутствия здания суда, до которого я ее напоследок провожал.
Около семи вечера я вышел из метро, направился к пекарне, по пути обгоняя усталых, медленных прохожих, которым хитроумные бомбилы навязывали свои услуги. Оставив позади ряды киосков с газетами, цветами, мороженым и прочими товарами, я свернул за угол. Там уже меня ждала изготовившаяся атаковать пантера.
– Ну здравствуй, Панда! – воскликнула Алина, подбежав ко мне и потрепав по плечу. – На этот раз я не опоздала, даже пораньше тебя пришла.
– Ага, – осклабился я, – кажись, сегодня мне быть в роли того, кто говорит, что подзадержался.
– Слушай, тебе не холодно без шапки? – серьезно спросила она, отстранив меня, чтобы вновь оглядеть с головы до ног. – Все-таки в разъездах