Колдун. Ольга Григорьева
бы, Онох, с людьми повежливей разговаривал, гак и жил бы не со скотиной.
Егоша вздрогнул. Слова нарочитого зацепили его. Может, потому и резануло слух имя убитого родича. Егоша свыкся с ним, но иногда воспоминания все-таки холодили душу, заставляли ее скручиваться в давящий комок вины и боли. Вот и теперь в горле запершило. Ошибся нарочитый – не жить уже Оноху с людьми!
– А мне и тут хорошо, – еще плотнее прижимая половину ворот, буркнул он.
Расслышав в его голосе странную, неизбывную тоску, Варяжко постарался забыть о боли и обиде.
– Хватит! – выдергивая из щели свой сапог, сказал он. – Хорош упираться! Выходи, потолкуем за братиной. Станешь, как говорится, братом моим парням – они знают: ты – малый не промах!
Ворота были дубовые, новые, на массивных железных клиньях. Снаружи было слышно, что парень задвинул щеколду. Варяжко не поверил: не может быть! Что ж это за придурок такой?!
Он недоуменно постучался:
– Эй! Ты чего там?
– Да пошел ты… – раздалось из конюшни. Варяжко в сердцах плюнул. Кого пожалел?! Да болотнику этому только с лошадьми и жить!
– Тьфу! – сплюнул презрительно под ноги парню и вышел, громко хлопнув дверью.
Проводив его настороженным взглядом через щель, Егоша облегченно выдохнул. Нарочитый становился досадной помехой. Теперь вряд ли удастся ненароком молвить князю лестное словцо или под покровом ночи привести Блуду новую девку – Варяжко будет следить… Ох, хорошо, что нынче доведется встретиться с Волхвом. Он присоветует, как быть, чем обаять нового нарочитого…
На сей раз Егоша не дожидался темноты. Завершив свою работу, он вышмыгнул со двора. Дорогой вспомнил о гаденьких речах Блазня, но после недолгих раздумий решил Волхву ничего не сказывать. Все-таки Блазень – нежить… Может, он одно говорит, другое думает, а третье про себя держит…
Поросшая высоким камышом полоска берега будто застряла между двух рек. Издали, с высокого киевского холма, она походила на большую, покрытую зеленой плесенью краюху старого хлеба. Под лунным светом вода блестела серебром, а маленький костерок Волхва изредка призывно помигивал сквозь раскидистые ветви старого дуба. Углядев его, Егоша кубарем скатился вниз. Волхв сидел привалившись спиной к дереву и деловито ковырял угли длинным прутом. Кончик прута тлел, негостеприимно косясь на запыхавшегося Егошу огненным глазом.
– Ты молодец, – вместо приветствия похвалил болотника Волхв. – Ярополк тебя приметил. Теперь неплохо было бы еще разок его удивить.
– Удивлю при случае, – присаживаясь к огню, небрежно отмахнулся тот. Егоше нравилось, что Волхв обходится без приветствий и прощаний. Казалось, ведут они бесконечный, никому больше не понятный разговор и никогда не расстаются. Брат, и тот не был бы Егоше ближе… Брату бы он свои сомнения не поведал…
Волхв ощутил тревогу болотника, заглянул парню в глаза:
– Не темни. Сказывай, чем мучаешься?
Егоша улыбнулся, развел в стороны руки, словно хотел принять в объятия