Параллельные миры лифтёра Сорокина. Сергей Бусахин
телефонный звонок прервал это театральное действо. Звонила Феодора Львовна. Он минут пятнадцать стоял навытяжку с трубкой у уха и всё время кивал головой в знак согласия. Когда разговор закончился, он, к моему невероятному огорчению, засобирался домой. Я был очень расстроен: редко я встречал такого замечательного собеседника. Вася же отреагировал на его уход довольно равнодушно.
– Сколько его слушаю, и всё время врёт как сивый мерин – просто уши вянут. Хорошо, что супруга позвонила, а то бы я точно не удержался и что-нибудь в знак протеста на валторне сыграл, например, «Танец с саблями» Хачатуряна.
Теперь, по прошествии времени, я очень сожалею, что не записывал сорокинские рассказы, и только вспоминаю иногда какие-то их обрывки. Чаще это происходит на улице или в общественном транспорте, тогда я выхватываю из кармана клочок бумаги или блокнот, который специально завёл именно для таких случаев, и нервно, чтобы не забыть, записываю всё, что мне внезапно приходит в голову, а уже дома пытаюсь выстроить хоть какую-то логическую связь. Когда этих записок накопилось значительное количество, мне вдруг подумалось, что материала набралось на целый роман. Я так загорелся этой идеей, что больше ни о чём и думать не мог.
Катя
Вскоре после нашего знакомства на дегустации первача Сорокин со своей женой Феодорой Львовной побывали у нас в гостях на улице Гастелло. После нескольких тостов Сорокин обрёл своё истинное лицо: раскрепостился, стал весел и разговорчив и, несмотря на то что Феодора Львовна весь вечер нависала над ним, словно грозовая туча, одёргивая по поводу и без, делая всевозможные тычки и замечания, сдерживать своего темперамента он уже не мог, и рассказы, анекдоты и шутки сыпались из него беспрестанно. Может быть, моя Катя, слушавшая его открыв рот и хохотавшая чуть ли не от каждого слова, заводила нашего гостя (как я понял, женщины, особенно незнакомые, вдохновляли и распаляли его ещё больше), но всё же скорее по своей природной склонности и в окружении симпатичных ему людей просыпался его талант балагура и рассказчика, и он сам получал от своего красноречия не меньшее удовольствие, чем его слушатели.
– Вот настоящий мужчина, – проговорила заплетающимся языком подвыпившая Катерина, как только Феодора Львовна увела словоохотливого и чуть покачивавшегося мужа в московскую ночь. – Надёжный он, знает, чего хочет от жизни, и весёлый к тому же – не то что ты. Вечно в каком-то отрешённом состоянии находишься и о семье не думаешь.
– Катюха, чего ты завелась? – находясь в прекрасном расположении духа, удивился я. – Не понимаю, чем я тебе не угодил? Думал, он тебя развеселит, а ты всё чем-то недовольна и сейчас мне напомнила его жену – такая же сварливая.
– Я хочу, чтобы мой мужчина был надёжный и не метался из стороны в сторону, а ты то и дело чем-то увлекаешься: то путешественником хотел стать и от меня, как Одиссей от Пенелопы, уже два раза удирал в морские экспедиции на целых полгода, то художником, и вечерами в изостудии пропадаешь, теперь литературой увлёкся,