Спартак. Рафаэлло Джованьоли
о тяжбе с банкиром Трабулоном…
– Я слушаю тебя.
В то время как они беседовали об этом деле, а Сулла в свои пятьдесят девять лет, за несколько месяцев перед тем потерявший свою четвертую жену Цецилию Метеллу, рисовал себе идиллическую картину поздней любви с прекрасной Валерией, звук трубы подал сигнал к сражению, которое начиналось в этот момент между тридцатью фракийцами и тридцатью самнитами, уже выстроившимися друг против друга.
Прекратились все разговоры, шум и смех, и все взоры устремились на сражающихся.
Первое столкновение было ужасно: металлические удары щитов и мечей резко прозвучали среди глубокой тишины, царившей на арене; вскоре по арене полетели перья, осколки шлемов и куски разбитых щитов; гладиаторы, возбужденные и тяжело дышавшие, нанося и отражая удары, яростно теснили и поражали друг друга.
Не прошло и пяти минут, как кровь уже текла по арене; на ней лежали три умирающих гладиатора, обреченные на мучительную агонию под ногами бойцов, топтавших их тела. Нервное напряжение, с которым зрители следили за кровавыми перипетиями этого сражения, трудно не только описать, но и вообразить; можно получить о нем лишь бледное представление, если принять в соображение то, что по меньшей мере восемьдесят тысяч из числа всех зрителей держали пари, кто на десять сестерций, кто на двадцать и пятьдесят талантов, смотря по состоянию каждого, за пурпурно-красных фракийцев или за голубых самнитов.
По мере того как ряды гладиаторов редели, все чаще раздавались аплодисменты, крики и поощрительные возгласы зрителей.
Через час битва стала приходить к концу. Пятьдесят гладиаторов, мертвые и умирающие, обагряли кровью арену и лежали там и сям, испуская дикие крики, в предсмертных судорогах.
Те из зрителей, которые держали за самнитов, были уже, казалось, уверены в победе. Семеро самнитов окружили и теснили трех оставшихся в живых фракийцев, которые, прислонившись спиной друг к другу, образовали таким образом небольшой треугольник и оказывали отчаянное, упорное сопротивление превосходящим численностью победителям.
В числе этих трех еще живых фракийцев был Спартак. Его атлетическая фигура, удивительная сила мускулов, поразительная гармония всех форм тела, неукротимая и несокрушимая храбрость настолько выделялись, что, несомненно, они должны были выдвинуть его из ряда обыкновенных людей именно в эту эпоху, когда главными достоинствами, необходимыми для того, чтобы выдвинуться, считались сила рук и энергия.
Спартаку было в то время около тридцати лет, и со всеми исключительными качествами, на которые мы указали, в нем соединялись культурность, ставившая его выше своего положения, необычайная возвышенность мыслей, благородство и величие души.
Спартак был белокур; его длинные волосы и густая борода служили рамкой для прекрасного, мужественного, правильного лица. Большие голубые глаза, полные жизни, чувства и блеска, придавали его лицу, когда он был спокоен, выражение мягкой доброты. Но не таково оно было теперь, когда он, полный гнева, со сверкающими