Дом пламенных клятв. Оливия Вильденштейн
видела.
– Ты забываешь, что историю пишут победители, Данте Реджио. – От слов, сказанных мне однажды Лором, на лбу короля образуется морщинка. – Скажи, он также проглотил флакон с кровью Мериам, чтобы потом обмазать ей свое маленькое оружие?
– Это было бы бесполезно, поскольку Небесное Королевство блокирует всякую магию, кроме магии перевертышей, ты же понимаешь.
Слава великому Котлу и тому, кто зачаровал королевство Лора! Меня охватывает такое облегчение, что кровь приливает обратно к органам, укрепляя конечности и дух.
– Его задачей было ослабить Рибио, и он ее выполнил. – Грубый тон Данте меня неприятно коробит. – Нужно заколоть еще четырех воронов. В Люче бесплатно раздают флаконы с кровью Мериам как солдатам, так и гражданским.
Его угрозе полагалось меня растревожить, однако я слишком рада тому, что моя пара не утратил человечности, поэтому мне плевать.
– К тому времени, как мы выйдем из крепости, перевертыши будут вымершей расой сверхъестественных существ.
Данте говорит, что я переоцениваю воронов. Ну а он явно их недооценивает.
– Никогда не думала, что ты один из тех, кто отправляет лучших друзей на убой.
У него на виске вздувается венка.
– Габриэле сам вызвался.
– Но ты его не остановил, Данте, что делает тебя ответственным за его смерть, – спокойно говорю я.
– Его еще не убили.
– Думаешь, его выпустят из Небесного Королевства живым? – Тут в голове, подобно воришке-спрайту, пролетает пророчество Бронвен: «Ты умрешь не от наших рук, Габриэль; ты умрешь от рук своего генерала фейри». Я заглушаю ее голос. Пусть она видит будущее и пытается на него влиять, она не способна его контролировать.
– Зная этих дикарей, нет.
– Тогда его смерть на твоей совести.
Его забинтованная рука взлетает, он обхватывают мою шею – так же больно, как когда он тащил меня в эту обсидиановую яму.
– Ехидство тебе не к лицу, Фэл.
На моих немытых щеках расплывается безумная улыбка. Боги, зрелище, должно быть, пугающее. Жаль, фейри не могут умереть от страха.
– Значит… буду чаще… его использовать, – хриплю я. Его пальцы сжимаются. – Намерен… и меня… убить?
Он поднимает меня, большой палец впивается в мою сонную артерию.
– Не я. Убил. Габриэле.
– Маэцца, прошу! У нас здесь нет целителя. – Тон Катона пронизан тревогой. О моем ли благополучии он печется? Или пытается напомнить Данте, чтобы король был помягче с той, чью кровь он планирует использовать?
Пальцы Данте разжимаются, и воздух обжигает израненное горло. Я хватаюсь за шею и массирую зудящую кожу. Бросаю на Данте взгляд, полный злобы, отчего тот отступает на шаг. Или же он отступает, чтобы не поддаться соблазну и не выжать из меня всю жизнь?
– Повезло тебе, что ты мне еще нужна, – выплевывает он.
Очевидно, у нас с ним совершенно разное представление об удаче.
– Пошевеливайся уже! – Развернувшись, он устремляется во тьму.
Несколько