Дом пламенных клятв. Оливия Вильденштейн
видеть на вечно суровом лице генерала.
– Молотым перцем. У него похожий цвет и текстура. Он вкуснее.
– Почему вы рассказали Данте, что мы с Лором пара?
– А ты бы предпочла, чтобы я рассказал ему, как ты подключилась к зрению Бронвен, потому что Мериам освободила твою магию?
– Нет. Определенно нет. – Я прикусываю нижнюю губу. – Значит, вы ему не расскажете?
– Нет.
– А если он даст вам соль?
– Я научился уклоняться от правды.
– Что насчет клятв? Вы знаете заклинание, которое не позволит клятве отпечататься на его коже?
– В его крови теперь слишком много железа, чтобы кожа могла впитывать клятвы. Я убедился сегодня утром. – Уголок его рта приподнимается.
Застегивая последнюю пуговицу на корсете, который перетягивает мне грудь, я задаюсь вопросом, как нонна поняла, что моя кровь отличается от ее, не зная о моем происхождении.
– Вы пытались вернуть их домой? – спрашиваю.
Юстус хмурится.
– Кого?
– Нонну и мамму?
– Нет, – вздыхает он. – Им было безопаснее вдали от Изолакуори. Особенно после твоего рождения. – От нежного тона его голоса у меня пальцы соскальзывают с корсета платья.
Какой же он непостижимый…
Он поднимает руку к двери, чтобы стереть печать, и я торопливо спрашиваю:
– На чьей вы стороне?
Ладонь зависает над окровавленным узлом.
– На твоей, нипота.
На этот раз, когда он называет меня внучкой, я не напоминаю ему об отсутствии между нами родства. Возможно, я и не его кровный потомок, но мы с Юстусом теперь связаны через кровь Мериам.
Кровь и тайны.
К слову о тайнах…
– Почему вы позволили Мериам связать нас кровью?
– Потому что узы крови помешают его магии. – Он проводит тыльной стороной ладони по символу.
– Я думала, с этим разберется неббенский химикат?
– Не этой магии, – бормочет он.
Прежде чем я успеваю спросить его, какого Котла он имеет в виду, он нажимает на ручку двери. Катон чуть ли не падает на Юстуса. Очевидно, он подслушивал.
– Хотя бы изобрази скрытность, Брамбилла, чтобы не позорить честь сержанта.
На лице Катона вспыхивает румянец, который кажется ярче из-за резкого контраста со светлыми волосами и униформой.
– Я-я собирался постучать. Я вовсе не…
– Успокойся. У меня есть дела поважнее, чем понижать тебя до рядового солдата.
Я чуть не фыркаю. К счастью, успеваю поймать звук. Нельзя веселиться, иначе вызову подозрение у людей, которые должны оставаться в абсолютном неведении.
По пути обратно в камеру я не спускаю взгляда с раскачивающегося из стороны в сторону хвостика генерала, однако мысленно перебираю те клочки прошлого, которые мне только что преподнес Юстус.
Мама сама отрезала себе кончики ушей. Мерзко и душераздирающе. Кроме того, нисколько не уменьшает чувство вины за то, что я вторглась в ее чрево.
Внезапно я жалею, что пока нас