Дом пламенных клятв. Оливия Вильденштейн
почти прозрачное. Напрашивается вопрос: а где, по-вашему, мне прятать оружие?
– Я воткнул кинжал в изголовье.
Мой взгляд взвивается на запрокинутое лицо Юстуса.
– В изголовье? – Он лишь кивает. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве изголовья не прикреплены к кроватям?
– Вы ужинать в королевских покоях.
– С Энтони? – Какого рода ужин Данте задумал для нас троих? – Вы тоже будете присутствовать?
– Да.
Эта весть меня немного успокаивает, хотя мне все еще не по душе идея идти в спальню Данте в прозрачной ночной рубашке.
– Надеюсь, вы не ждете, что я с ним пересплю.
– Только убить. Но платье ослабить защита.
Полагаю, он хочет сказать, что Данте ослабит бдительность.
– Можно хотя бы натянуть эту штуковину под платье? – Не то чтобы я питала хоть каплю симпатии к колючему золотому тюлю, но это всяко лучше, чем разгуливать полуголой среди солдат.
– Нет. Нужно отвлечь король. И будет легче двигаться в простом платье.
– Мне было бы легче двигаться в брюках и рубашке, – ворчу я. – Есть ли надежда получить свежее белье?
– Разве тебе не выдали пакет на днях?
– Оно все закончилось.
– Все?
– Да, все. Не знаю, как часто вы меняете свое, нонно, и у меня нет желания выяснять, поэтому не стоит рассказывать, вот только я люблю чистое нижнее белье.
Он что-то бурчит себе под нос.
– Ладно! Надеть платье, пока я искать чистое.
– Буду весьма признательна! – кричу ему за мгновение до того, как он с раздражением выходит из подвала.
Неловкая интерлюдия вызывает на губах улыбку, которая меркнет с каждой расстегнутой пуговицей на платье. Настал день, когда я оборву жизнь Данте Реджио. Такое чувство, будто я готовилась к этому моменту годами, хотя прошло всего несколько недель.
Нервы подрывают уверенность в себе, и я начинаю сомневаться в том, что гожусь для этой роли.
Он жестокий человек, который тебя похитил, Фэл. Который пустил тебе кровь. Который лгал тебе. Который убил твоего коня. Который вырвал Энтони ногти. Который больше всего на свете жаждет истребления воронов.
Мне словно впрыснули сталь в позвоночник. Одно дело – причинять боль мне, но совсем другое – причинять боль моим любимым.
К тому времени, как я надеваю перламутрово-розовое платье, возвращается Юстус: шаги такие же быстрые, как и дыхание. Надо полагать, шкаф, из которого он выудил мою одежду, находится не в обсидиановых туннелях.
– Вот. – Он бросает нижнее белье в мою клетку.
Я кручу пальцем.
– Можно мне немного уединения?
– Конечно. – Генерал дергает себя за воротник и наконец отворачивается.
– После моей… трапезы вы расскажете, где найти маму? – Я не произношу ее имени на случай, если печать утратила силу. Могут ли печати потерять силу?
Генерал долго молчит и переступает с ноги на ногу. Мне кажется или ботинки у него какие-то слишком неопрятные? Не в его духе. Возможно, дорога к шкафу Домицины гораздо труднее, чем я себе представляла.
– Юстус?
– Я