Распятие для генерала. Ульяна Соболева
заново ненависти за собственную слабость. И вот уже дикая жажда показать ей изнанку нашей реальности, воплотить в жизнь все её сны, дать понять, что это не что иное, как воспоминания о другой жизни, настоящей, жизни в нашем мире… серым пеплом оседает внутри тела, прорываясь наружу через поры, с каждым выдохом, каждым словом. И злорадное удовольствие видеть, как расширяются её зрачки в первобытном ужасе, как вырывается судорожное дыхание из дрожащих губ, смотреть, не отрываясь, подавляя её волю одним лишь властным взглядом. Пусть она не помнила этого, но это так. Она смотрит в мои глаза, не моргая, не отворачиваясь. Она и не может отвернуться – я держу её взгляд. Сейчас она не со мной. Она там. Дома. Она там, в лёгком платьице, на пустыре, обдуваемом ветрами, поёживаясь от холода и так же глядя на меня. Так же не отрываясь. Только там это её решение, добровольное. Там её желания, её эмоции.
Настоящие, чистые, вкусные.
И уже плевать, что согласие вернуться вырвано этой своеобразной пыткой, плевать, что её колотит крупной дрожью и после поездки она испуганно оглядывается в моем доме. Подхватываю её на руки, вдыхая её запах, чувствуя, как всего на мгновение, но аромат волос кружит голову, и, улыбаюсь, когда слышу её крик. Да, малыш, кричи! Кричи, ведь ты узнала! И этот дом, наш дом, и эти стены, и эту комнату. Это я разделил твою жизнь надвое, не позволяя забыть окончательно, отстраниться от прошлого, получая удовольствие от осознания того, что хотя бы во сне, но ты будешь со мной. Потому что был уверен – ты меня видишь. Пусть в кошмарах, но моя. И, как самый страшный кошмар, я постепенно выходил за рамки сновидений, заполняя твои мысли, выплескиваясь на страницы твоих книг… Всё в мире материально, малыш. Ничто не возникает ни откуда. Нет выдуманных героев, нет созданных воображением жизней. Каждая история выстрадана своим автором, каждый герой когда-либо существовал в реальности. Вопрос только в том, в какой из жизней…
Глава 6
Я открыла глаза и резко подскочила на постели, ладони заскользили по черным шелковым простыням, одернула их, сжав в кулаки. На секунду внутри взметнулась надежда, что я в своей спальне, что мне все это приснилось… но лишь на секунду, потому что то помещение, в котором я находилась, не было моей комнатой. Я сжала виски, чувствуя, как поднимается изнутри паника, как холодеют кончики пальцев. Тяжело дыша, снова обвела помещение взглядом.
Комната оказалась очень просторной для обычной спальни. Всё в тяжёлых темно-бордовых тонах. Стерильная чистота… а в зеркальных поверхностях предметов мебели, напоминающей готический антиквариат, отражается зарешеченное окно, из которого тусклые лучи солнца играют бликами на мраморном черном полу. Мне кажется, что это мрамор, но он слишком блестит, отражая все предметы мебели. Постепенно я успокаивалась, насколько это возможно в моем нынешнем положении, стараясь думать трезво, заглушая панические приступы лихорадки. Каким-то непостижимым образом ОН оказался реальным, и таким же невероятным образом я оказалась