Багровый – цвет мостовых. Орфей
подняла голову к потолку, чтоб не проронить слезы. Когда глаза снова стали сухими, девушка вздохнула и мило улыбнулась преданному другу.
– Я обожаю тебя, дорогая Полетт, – тепло произнесла она.
Служанка накинула ей на плечи бежевую шаль.
– Вам очень идут оттенки оранжевого, мадемуазель, – сказала она. – Быть может, нужно подрумянить щеки?
– Нет, не нужно, – отстранилась Рене. – Ничего не нужно.
Барон
Нестор д'Арно провел практически всю свою жизнь за пределами Франции. Юность его прошла в Италии, Греции и Англии, в клубке мимолетных знакомств, зыбкой влюбленности, путешествиях и безрассудствах. К тридцати семи годам барон взял себя в руки и словно стал иным человеком. Ребяческое сумасбродство осело на дно его существа. Он вернулся в Париж и занял почетную должность, приносящую стабильный доход. Преобразовался из шалопая в размеренного остепенившегося человека. Через месяц пребывания в Париже он познакомился с месье Эрвье, дедом Рене, тот позвал его на ужин, на котором барон без памяти влюбился в юную девушку. Однако Рене никогда не смягчала своего колкого нрава, с гостем она была исключительно холодна. Неожиданно ее семья заговорила о свадьбе, и барон был идеальной парой: из знатного рода, с титулом, с достатком и, о удача, любящий! Официальных бумаг пока не было, все ждали действий со стороны барона и надеялись на свадьбу. Все, кроме Рене.
В полдень у ворот дома на улице Ла Файет остановилась карета, запряженная тройкой белых резвых жеребцов. Лакей отворил дверцу, и из кареты вышел мужчина в темно-синем фраке с золотыми пуговицами, с цилиндром, пышным шейным платком, в узких черных брюках по британской моде. Слуги в доме заторопились сообщить господам о прибытии гостя; вскоре он был принят со всеми почестями, встречаемый не только дворецким, но и самим хозяином дома.
На обед подали супы, запеченное сладкое мясо, испанский паштет и десерты. Увлекшись разговорами об экономике с бароном, месье Эрвье уговорил его остаться до ужина.
За трапезой последовала беседа, поначалу непринужденная. Рене не принимала в ней никакого участия, находясь поодаль от всех и лишь изредка отвечая на вопросы краткими «да» или «нет». Она сидела в кресле и делала вид, что полностью заинтересована чтением романа, принесенного ей ранее служанкой. Однако мысли ее уносились далеко, не принадлежа ни родным, ни дому, ни книге, да и не ей самой; они взволнованно вились рядом со златокудрым юношей с Латинского квартала. Глаза девушки впивались в буквы, растворяющиеся, словно в тумане, разговор давно не тревожил ее ушей. Совершенно неожиданно она услышала по правую сторону от себя голос.
– Мадемуазель Эрвье, – терпеливо и негромко позвали ее еще раз. – Что вы читаете?
Узнав барона, она даже не подняла взгляда, но осознала, что дедушка покинул зал, и они остались одни.
– Какое вам дело? – Рене перевернула страницу.
– Литература поистине мне интересна! – заверил Нестор д'Арно. – В Греции я пробовал себя в писательстве. Как вы относитесь к комедии?
– Равнодушна.
– Идентично, –