Багровый – цвет мостовых. Орфей
в Реймс, – отвечал Гаэль. – Мне нужно навестить отца. Он не знает о нашем приезде, так что для него это обернется сюрпризом.
Улица л'Этап, по которой ступали путники, вливалась в многоголосую Оружейную площадь, где развернулась ярмарка; веселая толпа наполняла окрестности гулом и рокотом. Поверх их голов высилась Сторожевая башня с гигантской разверзшейся пастью, словно кричащий зверь, тонущий в потоке людских тел.
Карету удалось найти лишь после обеда, ближе к вечеру; мало кто соглашался мучить лошадей долгой дорогой. Все же уговорив извозчика, путники загрузили свои вещи, уселись поудобнее и отдали приказ ехать.
– Уверен, тебе понравится старый добрый Реймс, – негромко проговорил Гаэль, когда мальчик устало положил голову на один из чемоданов. – Мой отец примет тебя, будто родного сына, ты можешь не беспокоится, он справедлив и добр.
– Прямо как ты, – заметил Тома, взирая на брата из-под полуопущенных век.
Карета была наглухо закрыта со всех сторон, а полумрак внутри нагонял сон на ребенка.
– Возможно, но он все еще мой недосягаемый идеал, – серьезно изрек юноша; в какой-то момент он просиял улыбнувшись. – У нас прекрасный дом! Я помню, окно моей комнаты выходило на восток, и я любил просыпаться рано и следить за тем, как светлеет небо. Подвигал стул, залезал на подоконник и сидел, наслаждаясь сладковатым ночным воздухом. Рядом с окном рос аккуратный клен, чья крона была естественна и кругла; он успокаивающе шептал мне колыбельные при малейшем порыве ветра. У нас есть дивный сад, я обожал там гулять, особенно, если нужно побыть наедине с мыслями. Со всех сторон тебя окружают подстриженные кусты, миловидные деревца… Как только мы приедем, я познакомлю тебя с нашими дорогими слугами, у нас их не много, но они не просто рабочие, они – члены семьи. Их совсем не много. Самый близкий наш друг – садовник, синьор Моретти, знавший меня с рождения. Право, эти люди дороги нам с отцом. Еще у нас есть небольшая конюшня, нашей лошади уже двадцать шесть лет. Представляешь, Тома, она старше меня на четыре года! Ее зовут Тереза, она кочевала с моим отцом, когда тот покидал Корсику, и до сих пор она с ним. Какое же кроткое существо наша Тереза! Если захочешь, ты можешь прокатиться верхом, Тома, это совершенно безопасно. В этих черных глазах теплится столько ума и любви, что заглянув в них, ты не сможешь не отразить эту любовь и признательность в своих глазах и на своем лице…
Тома, борясь с усталостью и сном, старался внимательно слушать. Хоть во взоре можно было по ошибке прочесть безучастие, его сердце трепетало от теплоты, звучавшей в голосе Гаэля.
– Извини, что утомляю тебя разговорами, – сконфуженно сказал он, очнувшись от воспоминаний. – Поспи, дорога длинная.
Малыша не стоило уговаривать. Глаза его сомкнулись, и спустя каких-то несколько секунд пришел крепкий сон.
Тома пробудился, когда карета остановилась.
– Мы приехали? – зевнул мальчик, потягиваясь и разминая затекшую спину.
– Нет, – в недоумении нахмурился Гаэль и поспешил выйти. – Жди тут, – скомандовал