Ходящая по снам. Юлия Зубарева
был. День с ночью путал, а бабка твоя сама еле ходила. Ни трав от меня, ни помощи дозваться не могла. Все сама, вот и надорвалась, бедная. Вот виноватый кругом, обещал сберечь да помочь, а самого из забытья пришлось вытаскивать, – понурился, голову уронил, только по бороде капли потекли.
– Ну, ну! Рано раскисать. Лексей Борович, хорошо ж все. Смотри, и Милка жива, и бабушка тебе кланяться велела. Все прошло уже. Зачем расстраиваешься? Деток тебе в лес приведу, хоть посмотришь на них, безобразников рогатых. Я так понимаю, нельзя их незнающим людям в хозяйство отдавать. Тут селекционная работа нужна. Нам бы эксперта какого-нибудь по древним мифам или хотя бы козовода понимающего, а то какая из меня хозяйка. Гладь да чеши – вот и все обучение.
– Это ты, Лизавета, на себя наговариваешь. Дар у тебя силы великой. Рядом с тобой Милке лучше и не придумаешь. Нашли, значит, друг друга. Держись ее крепко, они за хозяев и в огонь и в воду. Из любой беды вытащат, верные животинки-то.
– Это мне и бабушка говорила. С козлятами чего делать будем? Они через месяц-другой мне сарай по бревнышкам разберут. Матери уже проходу не дают, а отселять некуда.
– Да подожди ты, торопыжка. Отправлю соек поспрашивать. Был у меня один знакомец, далековато, но за такими сокровищами пешком дойдет, домчится. Сильно он свою породу возродить мечтает. Про золотое руно слышала? Вот с Колхиды и приедет гость. Не знаю я, как у вас сейчас называется. Не следил я за людскими названиями, главное, скажет, что от дяди Леши, вот тогда и разговор заводи. Я ужо сегодня вестников разошлю. Глядишь, поторопится старый черт, не сам, так гонца пришлет. Ты не прогадай. Большие богатства твои ребятишки стоят, в стародавние времена таких малышей на вес золота брали. Последыши от родительского древа. Других таких не дождемся, схлопывается мир-то. Нету нам тут места ужо. Одни только сказки и остались.
– Ну подожди схлопываться. Может, и поправить можно чего? Тебя вот разбудили, может, и пророчество сработает. Коза у нас с крыльями есть, молочных рек не обещаю, но литр после малышей нам всегда остается. Может, его поливать надо молоком?
– Да пробовали, всю округу кисляком провоняли. Чем только не поливал! Нету там искры жизненной, одна только память да сны тяжкие.
– Ну вот, вы наяву, а мы во сне попробуем. Милка! Возвращайся, дело есть! – потянулась мысленно к гулене. Как за нить незримую дернула. Спросила без слов, сможем ли помочь? Сил хватит ли?
Амалфея уже спускалась к дубу, наворачивая круги над пустой кроной распростертой в туманные небеса. Села на ветку, как кошка, лапы подобрала, крылья сложила, хвостом ветку обняла. Отдыхает и вниз смотрит.
– Спускаться будешь? Дело для тебя есть. Я, конечно, та еще доярка, но постараюсь аккуратнее. Давай поможем, может, сработает?
– Ме, – недоверчиво ответила вредина, с подозрением глядя на хозяйку. Прозорливая коза читала Лизавету, как открытую книгу, и доверять вымя неумехе не собиралась.
– Ну и чего ты предлагаешь тогда? Дояра тебе вызвать,