Снег и пепел. Дарья Коробкова
облака в небе. Гильгамеш минут десять назад скрылся в каменных дверях храма Экур где ждал Энлиль.
Он выскочил из храма, громкие шаги эхом отдавались на мраморные стены и потолок. Разъярённый, громкий и злой Гильгамеш спустился по ступеням, плюхнулся рядом с ним и сокрушенно вздохнул.
– Ну что сказали? – с любопытством говорит Кощей.
Гильгамеш цыкнул раздраженно. Алые волосы разметались в разные стороны, руки сжаты в кулаки раздраженно, а глаза полыхают ненавистью. Кощей невольно сравнивал себя с ним, понимая, что не достиг такого уровня ответственности и дисциплины. А Гильгамеш выполняет поручения у самых главных чинов своего пантеона, невольно проникаешься уважением. Ему же до сих пор даже тяжело встать ранним утром!
Нужно менять свой режим сна, сопляк, сказал бы Чернобог.
– Шакалы последние, твари фараоновы! – рявкнул Гильгамеш. – Задание то выполнили, но вот награда за потраченное время народное спокойствие.
Кощей пожимает плечами, немного не улавливая сути, но соглашается. Чужой мир, чужие законы и правила. Ему ли как князю и сыну Нави не знать, как изменчив и разношёрстны миры.
– Может выпьем?
***
Таверна «У Иштар и сынов» похожа на шумное сборище людей вовремя Акиту, весь простой люд от нищих до богачей. Цветов и жертвенных подношений только не хватает. И огромных статуй древних богов возглашающих об их величии. Иштар бы точно оценила стихи, песни и статуи о себе любимой.
Они лавируют между пьяными телами, стараясь не коснутся кого-либо. Никто их не увидит пока они этого не захотят, но лишний раз на драку нарываться нет желания. Гильгамеш выхватывает два стакана грога со столика синюшного пьяницы, лежащего лицом вниз и пускающего слюни. Кощей, проходя мимо, морщится от отвратительного зрелища.
Гильгамеш и Кощей садятся за столик в самом углу таверны, распивая сладковатый ячменный грог и слушая человеческую возню. Есть в этом какое-то очарование, едва уловимая искра жизни, которая в любой момент может закончится.
– Бабы, – внезапно начал Гильгамеш. – Бабы странный народ, но я думаю все получится у тебя.
Кощей сдерживает раздраженный рык, приглушает силу ссохшихся костей и пепла, осыпаясь и падая, та оставляет запах тлена. Расскажи ему что, раз десять пожалеешь, что заикнулся. Не для совместного обсуждения в баре, скорее мнение со стороны узнать и все.
– Спасибо, – сухо отвечает.
Он делает глоток грога, рассеяно гоняя туда-сюда жидкость во рту. Вкус ячменя напоминает блины в печке запечённые, яркое солнце весны и странную Морену. Внезапным осознанием сыпется на него мысль, вернутся надо. Давно его не было в степях родных.
– Я уеду скоро, – он оставляет стакан на стол. – Дела ждут.
Слишком внезапно даже для себя, говорит он. Не нашла ли на него лихорадка из-за женщины? Чем бабай не шутит, все возможно.
Гильгамеш скалится в кривой улыбке, понимает все прекрасно. Дурак, что