Ночь без дна. Тициана Ламзина
– вздохнул его сокамерник. – Потому что «кит» на южном орочьем, на котором тут большинство народу говорит, значит «мёртвый», «покойник»… Они считают, нельзя смерть дразнить, зовя кого-то «Мертвецом»… Но… если ты не боишься… – он просительно посмотрел на наёмника.
– Я не боюсь, – подтвердил тот с ухмылкой. – Значит, Кит. Хорошо. А второй вопрос?
Сосед слабо, болезненно улыбнулся.
– Тут таких, как я, называют «мальчик среднего пола», господин мой… Поэтому…
– Значит, мальчик, – кивнул ему наёмник. – А что, в Мелльте много… ну, то есть… – он остановился: ведь обещал не обижать, куда с такими вопросами суёшься, дурак?!
Но подросток на него не обиделся.
– Да, господин мой, – кивнул он совершенно спокойно. – Ведь здесь же Главный Храм Церкви Единого Бога. Или ты не знаешь?.. Ну, эта Церковь собирает таких детей у себя, воспитывает в… особом приюте, всему учит… и мы служим ей в Утешительных Заведениях. То есть храмовых публичных домах. Нас так и называют: «храмовые мальчики»… Вот, господин мой…
Тарквиний ошеломлённо помолчал. Он не знал, что сказать. Разговоры о чём-то таком он, было дело, как-то слышал, но ни одному слову тогда не поверил: показалось – бред ведь какой-то, чушь откровенная! Но сейчас он чувствовал, что его странный сокамерник его не обманывает. И что тут можно сказать?.. У него, однако, тут же возник вполне закономерный вопрос:
–Но как же ты тут-то оказался?!
Подросток слабо улыбнулся, но в этой улыбке наёмник увидел такую жгучую обречённую горечь, что чуть не подавился своим вопросом.
– Я больше не служитель Утешительного Заведения, господин Тарквиний… Почти уже семь лет назад один… господин… откупил меня у Церкви и взял к себе… В ученичество, господин, – внезапно задохнувшись, судорожно прижав руки к груди и хватая воздух ртом, выпалил мальчишка. – Я учился у волшебника… Я – ученик мага!.. – он прикусил себе указательный палец, заставляя себя болью прийти в себя. Тарквиний в недоумении почесал в затылке: это где такое видано, чтоб ученики магов в каталажках сидели?! Врёт… нет, не врёт: внутреннее чутьё в этом было уверено. Но, может, бредит? Может, всё-таки крыша поехала?..
– Ты мне не веришь, господин, – чуть слышно выговорил тот, видя выражение его лица. – Но всё ужасно просто… – он с трудом перевёл дыхание. – Просто… да… Я учился всего два месяца… А потом на моего… мастера напали. Прямо там, в его Волшебной Башне. Мы с ним сидели за столом, и он мне рассказывал, какие правила у заклинаний… И стал показывать одно… И вдруг взорвалась дверь… и вломились… Их было шесть… Они были там слугами… Но только оказались никакие не слуги… – мальчишка, ломая исхудавшие руки, шептал быстро и горячо, не замечая, что по бледным, как у мёртвого, щекам его льются слёзы. – Они что-то кинули в… мастера… Волшебство… А у него было в работе заклинание… сильное!.. – он резким движением кулаком обтёр лицо, шмыгнул носом. – Прости, господин мой…
– Ничего: ты говори… ну?! – потребовал Тарквиний в ответ.