.

      Государыня строит дворец…

      Недостроила и померла.

      И дворцу наступает конец.

      В общем, грустные это дела.

      Но кирпичные башни стоят,

      и деревья аллеи растут.

      И, прудам загнивающим рад,

      отдыхающий шляется люд.

      Коммунизму приходит кердык.

      Октября стал милее Февраль.

      В кепке толстый и лысый мужик

      говорит: «Будем строить Версаль!

      Нам пора приобщаться культур.

      Все должно быть тип-топ в человеке».

      И старательно режут в ажур

      белый камень таджики, узбеки.

      Подновляют на стенах узор,

      вновь возводят масонские знаки.

      Чтобы снова плели заговор,

      раздували кровавые драки?

      Иль страстям и надрывам конец?

      Тот и правит, кто больше башляет?

      И, на пенсию выйдя, дворец

      безмятежно по парку гуляет.

      только вытку скорей распускаю

      Одиссей Навсикая

      у дырявых камней причитаю

      Одиссей Навсикая

      знаешь ветра прочней только пена морская

      Одиссей Навсикая

      «…Александрович Серов

      в этом доме жил и умер».

      Две картины помню: в шуме

      синих пенистых валов

      едет к морю Навсикая,

      стирка будет ей большая,

      ветер светел и суров.

      Деву бык везёт в пучину,

      сновидением дельфина

      прочь скользит от берегов

      Навсикая иль другая…

      Я иду себе, гуляю.

      …Александрович Серов…

      Слабеет тоска, и

      кончается солнца поход.

      По отмели белая пена морская,

      как войско, на гибель идет.

      …..

      Речка вспухла, залит огород.

      Погода такая-сякая.

      Трактор вдоль моря словно плывет —

      это едет стирать Навсикая.

      У подножья вечерних домашних огней

      всплески волн, словно взмахи отчаянных сабель.

      Наконец он причалил к Итаке своей

      и под кручею в бухте поставил корабль.

      И закат заблестел залпом солнечных стрел,

      и встречала у скал та, что ткала, жена.

      Одиссей воротился,