Где ты, Любовь моя. Пиры хищников. Валентин Маэстро
с молодицы – как снимает ремонтник сервиса тормозные колодки у автомашины – все преграды… Отключение «тормозов» гарантировало до сего мгновения, гарантировало закончить обоим вечер в горячих объятиях. В объятиях, усиливаемых чувством настоящей, растворившей в небытии все заповеди, всякую мораль, оставив только воображаемую сладость пьяной любви.
Батюшка, чокнувшись с рюмкой девицы, быстро опорожняет очередной свой бокал с коньяком и пытается встать.
Пьяный судья панически вертит едальником. Не понимает куда исчез генерал-МВДешник. Возмущённо оглядывается, спрашивает соседа о том, где охрана и, узнав, что та на улице, на входе, начинает отодвигать свой стул подальше от свары…
Теперь лицо его, потерявшее маску важности, напоминает, точь в точь, то выражение, с которым он стоял перед парламентом. Стоял на полусогнутых, непроизвольно испуганно озираясь, когда его утверждали на должность судьи Верховного. Тогда он пребывал в испуганном ожидании. С тревогой наблюдал за выступающими: вдруг кто-то из них объявит во всеуслышание, что лично сам делал ему занос деньгами? Необычность ситуации в данный момент пробудило в нём истинную личину, вещающую о том, что забрался он со свиным рылом в калашный ряд.
Замминистра по СМИ – Вячеслав – резво вскочил. Пригнулся, нервно дёргая красным семафором-хрюкалом, хватает спутницу свою. Мгновенно определяет происходящее как бунт на корабле. Допускает, что народ здесь взбесился. Допускает, но помнит, что он – фильтр, пропускающий в печать только то, что надо его хозяевам, кто выделили ему миллиончик из взятки за продвижение строительства национальной библиотеки… Он поведение своё всегда строит по проверенным правилам, одно их которых гласило: чтобы сохранить благополучие своё, надо избегать скандалов.
Вячеслав, обхватив жену за туловище, бросается в дальний угол зала. Оба прячутся в полутьме.
Юлий, что-то сказав эскортнице, берет её рюмку, чокается с пустой своей и, залпом выпив, разворачивается на стуле, чтобы лучше видеть и понять происходящее.
Подскочили, вскочили все, кроме одной – Светланы… Она тянет край платья своего, тянет ниже колен и, не в силах принять резкую смену чувствований, с выражением страха на красивом лице смотрит на происходящее…
– Что такое…? Почему…, – обращается ко всем общительная Елена. В воображении её уже всплывает сладкая порция адреналина, идущая от её монолога подругам о несовершенстве хозяев пиршества. О несовершенстве разительном на фоне её —Лены -гражданского безбрачного целомудрия…
Виктор отводит руку с режиком, целит в горло…
«Целюсь в ненавистное, хрипящее прерывистыми звуками горло мрази и с силой… С силой, нейтрализующей волну ненависти и презрения уничтожающего, вонзаю ножище в шею сволочи… Вонзаю, затем вновь размахиваюсь и бью лезвием ещё и ёщё раз, и ещё много-много раз – в кровавую массу. Отвожу руку для нового замаха… Голова того, кто