Зимними вечерами. Николай Иванович Голобоков
брат, руки, которые он и сам часто прятал, сделают большое, большое и хорошее, что может Человек…
Потом, позже, в струнном оркестре он пробовал играть на пианино, когда был студентом, но уже не ремесленного, а художественного училища, и, уже с преподавателем дали дрозда,– в две, в четыре руки… преподаватель сказала, что такими пальцами только дрова рубить. Надо же, абсолютный слух и такие пальцы. Займись лучше скульптурой и баяном. Там всё будет отлично. А она ещё тогда, в далёком детстве это увидела. И, сказала, что бы играл, хоть на чём. Хоть на гармошке. Почувствовала. Да, и хотелось, очень, что бы он стал таким. Таким видела его она и таким видели его цветы и травка, которые и шептали ему сейчас…
Стог сена качнулся, и, и громкий голос загремел на всю вселенную … Кооока. Ты где ?!
Вот тебе и сказки конец, а кто слушал, огурец…
Голос застрял в горле ржавчиной.
Говорить он не мог.
Она пришла с отцом. Громко сказано было, чтобы не будила пацана, ему завтра на рассвете ехать за кормом для коров. Укрыл её пледом и словно растаял в темноте. Но всё это было напускное. Её отец и его отчим, пристроились за домом и, тихо – мирно строили планы на будущее, молодых, они уже их видели своим воображением.
Ну, кто устоит от такого. Они же молоды. Там всё внутри кипит и горит. Какие там коровки, травка…можно, нельзя…нужно…
Вспоминали, свою молодость, думали и говорили родители.
Звёзды на небе подмаргивали красавице луне, а мужики, сидя за маленьким столиком-табуреткой, гладили трёхлитровую баночку и сожалели уже, что это не тот баллон о десяти литрах, который жена прятала в неведомых краях..
Уже дремота играла с ними в жмурки, закрывала их моргающие захмелевшие глазки и, иногда двоилась луна… Они знали, что это уже финиш. Пора спать.
Но самое главное впереди, хотели их, молодых застопорить вначале великого действа. Что бы наверняка. Не зря же они всё это затевали. Пытались, бодрились, но глазами такими звёзд и луны, уже не увидеть.
*
……. Их разбудил крик, вопль как будто стог, пылал и осыпал ярким искрами всю округу…и надо было спасать, а не радоваться…
Состояяалось…
Уж теперь они никуда не денутся. Но это будет потом…
А в это время, когда заговорщики-сваты клевали носами, прижавшись друг к другу могучими плечами…
Молодыыые… как их обзывали сваты… лежали каждый в своём гнёздышке. Она недолго, разглядывала звёздочки южного полушария, он – северного. Но звездочётами не хотелось быть никому. Он листал странички памятной книги жизни, где светилась и радовала сердце каждая строка этой священной записи, трепетным сердцем первой любви.
Степь и небо услышали гром почти небесный…
– Ко оо ка! Это она так исказила его имя Коля – Николай. Он плотно, как в детстве играли в жмурки, закрыл глаза и захрапел, захрапел так, как храпят-рычат, звери, о которых в детстве говорили, о, это он, смесь бульдога с носорогом… Может она поверит,