Ветры судьбы. Иван Воронежский
и тут же спросил: – Где она?
– Давненько ты не захаживал, Яшка. Появился тут один и все к ней бегает. Вроде, как постоянный клиент, что ли.
– Странно, – сказал Яков, чувствуя, как в груди закипает ревность.
– Вот и мы с девчонками говорим: странно. Ведь за три года здесь она уже потеряла свою первозданную прелесть.
«Да, – подумал Яков. Он пригубил бокал и вдохнул винный аромат, – черные усики, пробившиеся за последний год на лице Ракель, совсем убили её былую красоту».
– Я помню, – продолжала Ингрид, – как кареглазой девчонкой вошла она в наш коллектив. Клиент западал на ее печальный взгляд и кудрявый волос. Ты не поверишь, Лыткина продавала её как девственницу, используя лимон во время цикла.
– Не хочу слушать об этом, – пытался протестовать Яков.
– Да, да! Ох, и телепни вы, мужики. До чего просто вас обвести вокруг пальца. Да не печалься, я все понимаю, жизнь – грязная штука, – ресницы скрыли голубизну глаз Ингрид, и по правой щеке медленно, пробивая себе путь, покатилась слеза.
Опрокинув полностью бокал, Яков теперь наслаждался теплотой, растекавшейся по пищеводу.
– Не реви, – сказал он и предложил ей салфетку.
– Если б не деньги. И мужик… Был бы у меня мужик хороший. Такой как ты, Яшка. Видел бы ты меня здесь. Ну ладно, спасибо за стакан и жди свою зазнобу. Вижу, клиент-то уже вышел, – раскачивая бедрами Ингрид, желая привлечь внимание, пересекла путь спешившему на выход молодому человеку.
Не задерживаясь, Яков рванул в кабинет.
– Здравствуй, родная, – превозмогая отвращение, он обнял Ракель
– Здравствуй. Как ты, жив-здоров? – обнимая одной рукой, другой она продолжала поправлять бретельки нижнего белья, – как Татьяна?
– Кашлять стала сильнее. Жалуется на боли в груди. На юг, советуют врачи, подальше от балтийской сырости. А у тебя, я вижу, прогресс, – долго не оттягивая, Яков достал золотой червонец и вложил ей в руку.
– А ты что, ревнуешь?
– Да нет, просто беспокоюсь за тебя. Смотри, не заболей, а то никаких денег не хватит.
– Скоро все изменится, Яков. Друзья по марксистскому кружку уверяют. А этот! Не обращай на него внимание. Маньяк какой-то. «Прикинься мертвой» все просит меня и уже, как бы бесчувственную, в задние врата рая. И я не боюсь отяжелеть.
– Ты стала такой вульгарной.
– Да брось ты ревновать меня. Все способы хороши, лишь бы заработать деньги. А он приплачивает за это.
– Ну ладно, ты отдыхай, а мне еще в вечернюю гастрономию и домой.
Проходя через зал, Яков на мгновение задержал взгляд на черной модели, которая улыбнулась в ответ, сверкнув контрастно белыми зубами.
Татьяна стояла у окна. Устремив свой взгляд вниз, на прохожих, спешивших по домам при свете газовых фонарей на Невском, она тщательно воспроизводила в памяти