Будни ваятеля Друкова. Александр Николаевич Лекомцев
кто я и кто ты? – спросил его Вий. – Не будешь теперь говорить о придуманной стране России?
– Не буду! – твёрдо пообещал Друков. – Я всё вспомнил. Ведь то были, всего лишь, сны о России, но… приятные. А ты по-прежнему живёшь в землянке, на берегу Мазутного озера? Я это понял, Но там ведь даже рыба безобразно воняет.
– Нормальная рыба. Вкусная. Всё чаще на удочку попадается двух- и даже трёхглавая. Мутация, мой друг.
– Какая мерзость!
– Что бы ты в этом, Дениска, понимал! Ну, всё! Довольно кукарекать! Пошли в наш славный посёлок. Осталось идти не так уж и много, каких-то триста-четыреста километров. Это расстояние мы махом преодолеем.
Поначалу они спокойно и без приключений шли среди лабиринтов, состоящих из самых разных трубопроводов. Но когда они вышли на пока ещё свободное от всех этих безобразий пространство, то сразу же неожиданно попали под ракетно-артиллерийский обстрел. Их даже бомбили с самолётов, но немного и, можно сказать, бережно.
Вероятно, Задорному Теннисисту, сидящему в плавках, расшитыми и украшенными бриллиантами, на золотом троне с початой бутылкой гавайского рома, срочно через специальную связь сообщили важную новость. Спутниковая разведка обнаружила между двумя трубопроводными системами негодяев, которых надо бы ликвидировать, пока имеется такая возможность. Ведь трубопроводы обстреливать нельзя, да и посёлок, в котором они живут, тоже не хотелось бы.
Правда, при желании и в другое время и Вия, и Друкова можно запросто убрать, ликвидировать любым обычным способом. В Разгуляндии, стране истинных патриотов и настоящих либералов, не место таким капризным негодяям, как Вий и Друков.
Писатель и скульптор шли неторопливо, постоянно делая привалы и питаясь вкусными и жирными дождевыми червями. Во время короткого отдыха мудрый и опальный писатель (значит, на самом деле, патриот) Геннадий Феофанович терпеливо рассказывал своему молодому другу, в чём заключается смысл нормальной человеческой жизни и что такое «свобода» «равенство», «братство».
Вий даже предположил, что, возможно, ошибается в том, что Миня, то есть Михаил Куровальсов, иностранный шпион или агент. Кто его знает? Вполне, допустимо, что он, на самом деле, истинный борец за свободу и нормальное существование нынешних нищих, то есть детей трубопроводов. Но в том, что он вечно живой, сомнений у него не имелось никаких. Не один раз Куровальсов ещё даст знать о себе.
– Ты знаешь, Денис, только абсолютному параноику кажется, – выразил свою точку зрения Вий, – что все происходящее в Разгуляндии – сплошной абсурд. Скорей всего, это жуткая реальность, которой не должно существовать нигде и никогда. Но ведь существует!
– Частично я согласен, что между реальностью и абсурдом иногда очень трудно провести границу, – задумчиво произнёс Друков. – Да и завтра может показаться нелепицей то, что сегодня считается неоспоримой истиной.
– Я всегда предполагал, Друков, что ты разумный человек и многое понимаешь… Но только молчишь себе в